Другая Музыка. Евгений Агнин

«да». Потом, вдруг сказал, что нет. Несколько раз менял показания. В конце концов, было решено, что он «затрудняется в ответе».

      Его заподозрили в том, что он заснул на рабочем месте и взяли на заметку. В другое время, может быть, подвергли бы всестороннему обследованию, с опасностью последующего заключения в учереждение. Но сейчас было не до него.

      Никто не знал, что делать со мной. Уже всем было понятно, что удержать меня в стенах учереждения невозможно. И белохалатники сменили тактику. Меня просто попросили пока остаться. До полной реабилитации. Процесс реабилитации предполагал восстановление моей памяти до такой степени, чтобы я смог изложить ту странную информацию, которую я в себе нес. Это было важно для науки.

      Меня просили остаться во имя науки и от имени науки.

      Но я понимал, что они просто хотят выиграть время. Их привычный мир словно сквозь пальцы утекал, и они наивно верили, что пока я здесь, рядом, еще что-то можно остановить.

      Но я и не стремился никуда уходить. Мне не нужен был этот мир. Я хотел вернуться туда, где осталась большая часть меня, моей души. Но пока я совершенно не представлял себе как это можно осуществить. Поэтому я согласился пока оставаться в учереждении. Меня стали изучать, и фиксировать все данные, которые я доносил до них, по мере восстановления памяти.

      Поначалу предположили, что я один из тех бродяг, что начисто лишенны памяти, и нередко в последнее время обнаруживаются на заброшенных дорогах далеко от больших центров.

      Но память постепенно возвращалась ко мне.

      Я вспомнил, что я музыкант, и что мой главный инструмент – это контрабас.

      Мне доставили контрабас. Я сначала ощупывал его руками, как слепой. Мне хотелось погладить его лакированные бока. Запах его вызвал во мне слезы и множество ассоциаций. Когда я стал извлекать первые мягкие звуки, то в душе, едва заметным огоньком в туманной дали, вспыхнул маяк надежды на то, что я все-таки когда-нибудь смогу вернуться к той, утраченной жизни.

      Я сыграл несколько тактов импровизации. Это была первая попытка воспроизвести музыку, которая постоянно теперь звучит у меня в голове.

      Теперь – после моего второго рождения.

      Моя прошлая жизнь вспоминалась от фрагмента к фрагменту и выкладывалась в цельную картину – мозаичное панно, которое не требует последовательности при своем создании, а довольствуется произвольным выбором отдельных деталей. Контрабас потянул за собой другие воспоминания. Я многое вспомнил, в том числе и ее, ту, которую потерял безвозвратно.

      Тот, другой мир, из которого неведомая сила выбросила меня, представлялся мне более явным, чем моя реальная жизнь здесь.

      Мне хотелось вернуться туда.

      Глава 2

      Я стал видеть сны. Сначала это были вполне обыкновенные сны, состоящие из бессвязных фрагментов. Я видел себя, играющим на контрабасе на ответственном концерте, видел себя в детстве в лучезарных солнечных кругах на горной