Другая Музыка. Евгений Агнин

Был и священник, который сидел в рясе и вязал на спицах, не смотря на полную темень. На меня посмотрел очень осмысленно и даже понимающе. Но ничего мне не сказал, будто был уверен, что я и сам все понимаю, и пришел занять здесь свое место. Были двое раненых прямо с передовой, которые сидели на одной лежанке, перебентованные серыми бинтами, засохшими от времени и хлебали какую-то похлебку из одного котелка. Я присмотрелся и обнаружил, что нет никакой похлебки, а ко рту они подносят пустые ложки. Движения их рук были медленные, однообразные и, видимо, нескончаемы. Были и взрослые и дети и старики. Многих я не мог разглядеть, поскольку они лежали с головой накрывшись одеялами. Не понятно было, все ли из них живы.

      Я не думал, что так долго придется идти. Противоположная стена все не приближалась. Надо попробовать бежать, – подумал я. Попробовал. Ноги почему-то не слушались. Получалось как-то медленно. Но черный проем в стене будто бы сам собой плавно летел мне навстречу.

      Хотя бы здесь повезло: за этим проходом, который был длинною метров десять, находился лестничный пролет и я стал спускаться вниз. По пути встречались открытые двери, но они не выводили наружу. Я спустился до самой нижней площадки, но оказался в тупике. Здесь вообще не было никаких дверей. Непонятно, зачем сюда вела лестница, но рассуждать было некогда; я кинулся обратно, то есть стал подниматься наверх для того, чтобы попытать счастья – попытаться проникнуть в какую-нибудь из дверей, что попадались мне на пути.

      Я поднялся на несколько этажей вверх, но никаких дверей почему-то не встретил. Как-то сделалось не по себе, и я вновь стал спускаться по ступеням вниз. Быстро достиг нижней площадки. Как же нет двери, когда вот она, родимая! Только заколоченная фанерой. Поэтому я ее сразу и не заметил. Понятно. Я стал отрывать эту фанеру. Там было два квадратных листа. Держались они не очень прочно, и мне удалось, правда и не без усилий, отодрать их, заставляя ржавые гвозди гнусно верещать, когда они выходили наружу.

      Но меня ждало разочарование. За фанерой скрывалась железная решетка. Я в досаде потряс ее, как отчаявшийся заключенный после неудавшегося побега. С обратной стороны висел замок. До него можно было легко дотянуться, просунув руку между железных прутьев решетки. Я проверил, заперт ли он на ключ. Оказалось, что заперт и очень давно, судя по густому слою ржавчины на нем. Решетка держалась прочно. Я пару раз ударил по ней плечом, но тем самым никаких слабых мест в этом препятствии не выявил. Да, я конечно же, был слаб. Неизвестно сколько времени я пролежал в бессознательном состоянии, и сколько транквилизаторов мне вкололи. Я почти ничего не чувствовал когда бился в решетку. Координация движений тоже была порядком нарушена, не говоря уже о памяти, которая вовсе не желала выполнять свои повседневные функции, напоминать мне в каждый момент времени: кто я, откуда, и вообще, для чего я существую.

      Об этом я думал, когда