Искусство любви. Вероника Фокс

на третий этаж, находу снимала пальто, чувствовала себя жонглером, что пытался удержать в руке мокрый зонт, тубус, свою сумку и шарф. Часы показывали ровно пять минут четвёртого, когда я зашла запыханной в двери аудитории. Мои волосы выбились из пучка, на бедре красовалось мокрое пятно от зонта.

      – Здравствуйте, – промямлила я, увидев широкую спину мужчины. – Простите за опоздание.

      Это был Он.

      Апполонов Виктор Николаевич.

      Новый преподаватель по истории искусства в современном мире. Мужчина, от которого веяло холодом и безразличием. Тот, чье имя девчонки шептали в коридорах на переменах.

      Дьявол искусства.

      Дьявольски строг.

      Дьявольски суров.

      Дьявольски красив.

      Мужчина не дрогнул. Никак не показал, что слышит меня.

      Навскидку я определила, что рост его – выше среднего, около ста девяноста сантиметров. Его стиль в одежде был противоречивым: тёмные джинсы, грубые ботинки военного типа и классическая чёрная рубашка, поверх которой была надета жилетка. Рубашка сидела так тесно, что я без труда видела, как под ней перекатываются литые мышцы его рук.

      Мужчина обернулся в пол-оборота и, глядя в конец аудитории, где я стояла в дверях, с недовольством в голосе сказал:

      – Если вы полагаете, что этот предмет не столь интересен или вовсе незначителен, то, вероятно, вам не стоило терять своё и наше время и записываться на мой курс.

      Как только мужчина отвернулся, за окном пронёсся ужасающий раскат грома. Кто-то из учеников вздрогнул. Я же продолжала стоять как вкопанная. Словно мои ноги утопали в бетоне, прилипали к паркету, что скрипел каждый раз, когда я неловко переминалась с ноги на ногу. Я не знала, как поступить. Смотрела, как крупные капли дождя омывали блеклое стекло древних окон, что не менялись здесь лет пятьдесят, а то и больше, с самого основания университета.

      – Леди, которые склонны считать, что им всё сойдёт с рук лишь за красивые глазки, – продолжил грозно говорить Виктор Николаевич, – и пренебрегают пунктуальностью, с вероятностью в ноль целых ноль десятых процента способны получить зачет на моем предмете. Так что, советую вам, голубушка, решить прямо сейчас стоит ли игра свеч или нет, поскольку теперь вы у меня на карандаше и спрос с вас будет куда выше!..

      В аудитории воцарилась тишина, которая разрывалась лишь стуком капель дождя по стеклу. Она давила на перепонки, словно вода заливалась в уши. Я по прежнему тяжело дышала. По прежнему не могла двинуться с места, утопая в нарастающей ненависти к себе.

      Виктор Николаевич начал что-то чертить на доске, но его рука застыла в воздухе спустя какое-то мгновение.

      – Вы так и будете стоять в дверях? – проронил он таким низким тембром, что у меня перехватило дух.

      – Н… нет, – промямлила вновь, стараясь отодрать прилипшие к паркету ноги. – Простите…

      Дьявол наблюдал за мной из-под очков в темной оправе. Его рука по прежнему находилась в том месте, где он закончил