Хроники проклятых. Александр Крупский

венцом природы, вершиной всего сущего. Но лишь немногие понимали истинную ценность этого существа. Оно было пустышкой. Намного больше смысла и разума было в обыкновенном дереве или кусте. Да, ему были открыты все эмоции, даровано то, что было недоступно нам. Но при этом руководствоваться творение будет лишь жадностью, эгоизмом и самовлюбленностью. К сожалению, мало кто это понял.

      – На колени! – прокатился над толпой приказ. Ослушаться его было невозможно, а навлечь на себя гнев господина казалось немыслимым. По очереди ряды один за другим падали ниц. Внезапно по ним прошелся ропот – среди океана спин упавших фигур виднелся силуэт стоящего. Луций… Боже, что же ты творишь…

      Он стоял, высоко вскинув голову. Заостренный подбородок, казалось, был вытянут еще больше от напряжения. Впервые, Он встретил неповиновение. За спиной Луция толпа продолжала опускаться, словно волна. Но в ней виднелись фигуры и иных ослушавшихся приказа. И их становилось все больше. А затем я увидел среди рядов глаза Ланы. Она просто смотрела на меня, словно ожидая моего последующего шага. Я не могу предать Луция, я ведь дал слово…

      Я молча опустился на колени. Прости меня, старый друг, если сможешь, но я не могу предать Лану. Она для меня все, и я не хочу потерять последние иллюзии на счастье. Пусть она не способна полюбить меня по-настоящему. Пусть она воспринимает меня как брата, не более. Я ведь отлично понимаю, что слезы в ее глазах возникли только по причине непонимания моего поведения, а не тревоги за мою шкуру. Плевать. Я просто не могу сейчас разрушить свои идеалы и фантазии. Пусть я буду никем, но рядом с ней.

      Толпа опускалась за моей спиной. Луций обернулся, ища меня взглядом. Затем на его лице возникла кривая усмешка. Конечно, он прекрасно все понял. Затем его взгляд приобрел твердость, он посмотрел на «Творение». Назад пути у него попросту нет.

      Ночной сон все еще был перед моими глазами, когда мы выехали из деревни. Прощание с Домиником на удивление было довольно холодным. Он молча воспринял новость о моем отъезде. Не было слов убеждения в глупости данной затеи. Старик просто подал мне свою Библию, попросив перечитывать ее главы на ночь. Не знаю почему, но я был уверен, что мы еще встретимся. Все было не так просто, и священник это прекрасно знал.

      Сейчас Библия почивала в моем внутреннем кармане. С самого утра Десятник, как он приказал себя называть, привел четыре лошади, и мы не спеша выехали из села. Начало моего путешествия, можно сказать удалось.

      Я внимательно прислушался к беседам участников этой группы. Ну не поворачивается у меня язык назвать их товарищами. Они пока ничего не сделали, даже отдаленно напоминающего дружественность. Теперь я понимал, почему у никого не возникало ко мне вопросов. Все они в весьма недавнее время были преступниками. Один из них, по крайней мере был конокрадом. Это выяснилось по тому, как лошади артачились, почуяв его запах. У животных на таких людей отличный нюх.