Одноклассница. Дилогия. Anastasia Avi Samaeli

настоящим мужчиной растет. Есть чем гордиться.

      – А пойдем ко мне, пока мужик мой наливкой накидывается. Я тебе кое-что отдам. Это по праву твое.

      Взглянула на окна кухни. Отец Кирилла сидел с рюмкой в руке и внимательно слушал мою бабушку.

      – Я с удовольствием, – и не лукавила. – Пойдемте.

      Мы вышли со двора и прошли несколько метров до соседской калитки.

      Двор у Луговых был большим. Рассмотрела и сад яблоневый. И курятник с десятком птиц.

      – Как вы справляетесь? – я недоуменно развела руками. – Мне учиться нужно жить в деревне.

      – Ни к чему тебе, Вика. Раз с Кириллом решила жизнь свою связать, то придется в столицу ехать. Слыхала, обобрали тебя до нитки.

      – Люди злые стали. Скрывать не хочу, отец многим должен был. А вот за что – не знаю. Меня в эти подробности не посвящали. Берегли, наверное. А лучше бы рассказали.

      Мы вошли в светлую и модно обставленную кухню, где почти на каждой полке стоял фарфор.

      – Это моя придурь, – махнула рукой женщина. – Коллекция чайников и чашек. В каком городе была, оттуда и тащила.

      – А мне нравится. Очень красиво и необычно.

      – Выбирай. Один твой будет.

      – Ой, не стоит, – я судорожно замотала головой и руками. – Это вам очень дорого. Вы же годами собирали эту красоту.

      Женщина скрылась в гостиной и вышла через несколько минут с коробкой из-под ниток.

      – Вот, возьми. Это тебе. Тут есть кое-что от мамы твоей. И от меня тоже. Я берегла для невестки, хотела Лерке подарить, но вижу, не нужна рыжая моему сыну.

      – Спасибо, – дрожащей рукой взяла коробку из рук женщины и присела на табурет. – Можно открыть?

      – Нужно, – голос Антонины дрогнул.

      В коробке были фотографии. Я сразу узнала маму и женщину, что стояла рядом, заламывая руки.

      Там же лежала порванная золотая цепочка и кольцо.

      – Это мамы твоей. Цепочку порвали, когда дрались, я ей вернуть хотела, но она мне в рожу ее бросила. А кольцо ей Виктор подарил, а она мне, уезжая, отдала. Да только не мое оно.

      На дне коробки лежал красивый браслет с изумрудами. Явно дорогой и точно не мамин.

      – А это от меня. Он по наследству в нашей семье уже не одно поколение ходит. Еще в царские времена, говорят, у нас был, а откуда, кто ж его знает. Антикварная вещица. Носи с гордостью. Я Кирилла своего знаю. В лепешку разобьется, но ты станешь Луговой. А вот когда дочку родишь, потом ей передашь.

      И это было важным. Дело не в том, сколько стоил браслет. Прямо сейчас Антонина Луговая принимала выбор сына.

      – Спасибо, – прошептала.

      Женщина достала браслет и застегнула на моем запястье рядом с лентой из джинса, которой я шрам прикрывала.

      – Как думаешь? Простила меня Светка? Или так и ушла на тот Свет с камнем на душе?

      – Простила, – и я была в этом уверена. – Она же добрая была.

      Минут десять сидели в тишине, пока в дом не ввалился отец Кирилла.

      – Ты заходи, Викусь, – женщина поняла, что