In Homo. Димитри Учанеишвили

будет возможно. Я радовался каждому утру, чтоб продолжать творить.

      «Не смогу писать, – опять почернели мысли. – Возможно, не смогу писать уже через час, или послезавтра, или через год или через десять, но я точно знаю, что придет день, когда я не смогу писать только по той причине, что меня не будет, и это не будет зависеть от меня». Умереть – значит не произойти тому, что могло произойти. Умереть – значит не создать то, что ты мог бы создать.

      «… у Зевса было много жен и детей, но в один день он решил, чтоб у него был сын-повелитель, и он пришел к одной женщине и она родила героя Геракла. Другой предсказатель, которого звали оракул, сказал, что Геракл будет героем, но Геракл пока не был героем и его не звали Геракл. У Геракла было второе имя, сначала его назвали Алкидом. Геракла не любила главная жена Зевса. Ее звали Гера, и когда она узнала, что у Зевса Геракл родился от человека, решила убить его и послала ядовитых змей, но маленький Геракл обеих удушил. Этого предсказатель не говорил, но все равно случилось… наверное, другой предсказатель сказал…»

      7 августа

      Неужели я так быстро нашел ответ? Ничего никогда быстро и легко в моей жизни не происходило. Если я чего-то достигал, только за счет титанических усилий. Я ждал признания одиннадцать лет, к чему я пришел ценой самоотверженности, принципиальности и пренебрежения собственным здоровьем и благополучием. Я никогда не шел на компромисс с собственной совестью, несмотря на то, что часто было искушение эффектной, но не необходимой фразой повлиять на читателя, но я никогда не позволял себе этого, потому что я всегда писал правду, то есть писал только то, во что я верил и делал это с самоотверженностью. Если я писал о любви – я любил, если моему герою было холодно – было холодно и мне, когда я описывал радость, я и сам радовался, а когда я говорил о смерти – сам оказывался на ее грани, и даже в такое время уделял то же самое внимание как мелочам, так и ключевым местам произведения. Я верил, что истинный творец должен был быть именно таким. Я должен был быть уверен в каждом знаке препинания. Бывало и так, что конкретное слово я искал в течение недель. А сейчас я начал размышлять, и ответ появился молниеносно. Это, наверное, произошло так быстро потому, что я думал об этом подсознательно. Ответ существовал, но вопросом я не задавался никогда.

      8 августа

      Опять замерзаю, особенно во время сна. Холод меня пробуждает. Стоит такая жара, что, лежа неподвижно, обливаюсь потом, но каждое утро при пробуждении я окоченевший, как будто кровь остановилась, как запруженная вода.

      9 августа

      «Не созидать…» Мне понадобилось несколько дней, чтоб переварить этот вывод. Угнетающим представляется, что то, что я создал, могло быть не создано, и, возможно, не создастся то, что я замыслил и запланировал, хотя если подойти с чисто логической стороны, принимая во внимание, что это рано или поздно обязательно произойдет, уже не имеет значения, когда это произойдет и такая перспектива для разума приемлема.