Компас чёрного капитана. Юрий Погуляй

за ручку. – Ладно, парень. Извини, если напугал. Но и вы меня огорошили с новостями, вникаешь?

      – А кто это был? – набрался смелости я.

      – Кто?

      – Ну, тот человек с юга.

      Лицо Одноглазого осунулось. Он задумчиво пожевал сухими губами и горько улыбнулся:

      – Лучше тебе не знать, парень. Вникаешь? В мире есть столько разной заразы, о которой тебе просто лучше не знать.

      Он ушёл, больше не сказав ни слова. На улице ревела и выла вьюга, каких давно уже не было в наших краях: шаманские фонари раскачивались, как безумные, и страшно дрожали стекла теплицы, сдерживая взбесившийся ветер. Из головы у меня не шла странная просьба Одноглазого. Как можно продать ледоход?! Где потом жителю севера искать новый корабль? Ведь создать могучий, тёплый тягач возможно только на сухих верфях большого города, исключительно под надзором опытных шаманов и с десятками умелых инструментариев на подхвате.

      Одноглазый не нашёл никого, кто захотел бы продать ему ледоход. Я слышал, как в таверне обсуждали странную просьбу диковатого чужака, как посмеивались, когда старик заходил за своей ежевечерней порцией настойки. Как отводили глаза, пока он стряхивал с унтов и шкур снег.

      День проходил за днём, и я видел, как Одноглазый готовится к тому, чтобы двинуться в сторону Снежной Шапки пешком. Так же, как когда-то пришёл к нам. Я видел, как он чинил лыжи или зашивал толстой иглой тёплую одежду. Как подолгу корпел над расстеленной на столе картой.

      Наступила осень, погода стала портиться. На лёд спускались такие жуткие холода, что стонал металл. И Одноглазый остался в деревне. Хотя мне кажется, что его остановили не морозы. Он просто смирился с тем, чего боялся. Сдался. И с того дня почти не показывался на улице. Лишь изредка к нему носил продукты Эрни ан Эрри, второй помощник Боба и мой приятель. Расторопный малый, но не очень умный и обладающий тяжёлой рукой (растения его будто ненавидели – стоило Эрни полить грядку, как с ней что-нибудь случалось: то увядала, то сгнивала… Бывают такие люди). Так что хозяин трактира не позволял ему даже приближаться к теплице, доверяя работы с землёй только себе, собственной жене и мне.

      Я же был рад, что старика поручили Эрни. Не хотелось лишний раз видеть Одноглазого. Но всё равно, когда приходилось идти мимо его дома, взгляд словно сам собой устремлялся в окна. Словно надеялся отметить что-то необычное, найти ответ на неозвученную загадку. По вечерам перед сном, слушая храп двоюродного брата и тихий шум из кухни, где до ночи возилась его жена, я вспоминал странные слова Одноглазого – о скауте и рыбине покрупнее. Ворочался, отыскивая всевозможные варианты, и засыпал нервным сном.

      Мне снились гигантские красные рыбы, пожирающие нашу деревню, снилось, как к нам приходит чёрный лёд, и все дома обращаются в труху, едва их касается тьма, а крыши становятся пеплом и проваливаются, хороня под собой истошно кричащих жителей. Снилось, как вырастают вокруг грязно-серые торосы и из-под них хлещет бурая, с зеленоватыми прожилками жижа, а я бегу прочь, прыгая с льдины на льдину, и они уходят у меня из-под