Нигде, никогда, вероятно. Катя Соболева

разморенная полуденным солнцем, равнодушно ждала. На прилавке лежал раскрытый журнал со сканвордами. За её спиной радио мурчало: this is no ordinary love no ordinary love.

      Задняя дверь магазина была распахнута и подперта деревянным ящиком, входная открыта и привязана на веревочку. Сильный сквозняк метал по потолком ленты с прилипшими мухами, и перебирал обложки журналов – на столике в углу уместился пункт буккроссинга.

      Время от времени Рите попадались там сокровища – то детектив Агаты Кристи (детективы ей нравились), то журнал Cosmopolitan 2000 года с Алсу на обложке (там было много смешного, например, тема: какая грудь нравится мужчинам?), то сказки народов Африки.

      – Я это возьму, – Рита вытащила из холодильника большой рожок шоколадного мороженого.

      – Пятьсот двадцать, – равнодушно сказала продавщица. Посмотрите на нее еще раз, в этой книге она сыграет важную роль. Это разочарованная в жизни женщина средних лет, вчера перед сном накрутившая волосы на бигуди (так она напоминает себе Мэрилин Монро, но зовут ее Инна Ивановна). В свободное время она любит раскрашивать картины по номерам и немного колдовать. Можно было бы назвать Инну Ивановну ведьмой, хотя все её чары заключаются во владении банкой волшебного порошка, доставшегося ей от тёти. Тётя давно умерла, и порошок больше неоткуда взять, осталось меньше полбанки. Поэтому Инна Ивановна старается тратить его экономно. Например, она никогда не ходит в парикмахерскую – стоит сдуть с ладони чуть-чуть порошка и войти в искрящееся облако, подумав об аккуратной стрижке, как всё готово. Но вчера она просыпала порошок на свой журнал сканвордов, и не заметила.

      – Я по карте.

      Рита приложила карту, подаренную ей на прошлый день рождения родителями, побросала покупки в сумку и вышла. С высокого магазинного крыльца на мир смотрела тринадцатилетняя девочка, самая обычная – в голубых джинсах, белой футболке в синюю полоску и фейковых розовых кроксах. Волосы – русые, глаза – светло-карие, на подбородке родинка, на левой руке у локтя – большой шрам – упала с велосипеда три года назад. Ездили зашивать в областной травмпункт. В их поселке врача не было, только магазин и администрация.

      Глава 2

      Казимира Петровича в любой солнечный день было видно издалека – на прямой, как его палки для шведской ходьбы, главной аллее большие очки с толстыми стеклами отсвечивали ярким блеском. Без них он ничего не видел. Никто точно не знал, сколько ему лет. Казимир Петрович шнырял туда-сюда по поселку так споро, то иногда его будто видели в нескольких местах одновременно; возможно, способствовали тому его палки для шведской ходьбы. Еще у него была искусственная кисть правой руки – скрывая ее, он даже в сильную жару носил черную кожаную перчатку. Дети в поселке его боялись – одни говорили, что в детстве он упал в колодец, сломал руку и кисть пришлось ампутировать; другие – что его укусила змея, началась гангрена и некроз; третьи – что руку он отстрелил себе сам из ружья, по неосторожности, пока служил в армии. Впрочем, в сухопутных войсках или на флоте – тут тоже не был общего мнения. Скажу вам по секрету, Казимир Петрович никогда не был военным. Он всю жизнь проработал фискальным инспектором, где и научился никогда не доверять людям. Десять лет назад он вышел на пенсию и переехал жить в поселок.

      Ночами он работал сторожем. Как только наступала полночь, Казимир Петрович выключал фонари ради экономии электричества и дежурил до утра со своей собакой. Собаку – черного заросшего ризеншнауцера – днем никто никогда не видел. Участок был окружен непроницаемым забором, на котором красовалась надпись Kuri Koer, и где-то в углу стояла собачья будка.

      С рассветом сторож покидал пост, и уже ближе к пяти утра спал, чтобы успеть проснуться до полудня. Днем ему тоже до всего было дело. Сегодня он решил начать с магазина.

      Захватив палки, Казимир Петрович тщательно закрыл за собой калитку; по дороге ему встретился пожарный водоем – обычный пруд, поросший ряской. Рядом стояла табличка “ПВ” и другая, поменьше, криво подписанная краской от руки – “Купание строго запрещено!”. На краю пруда играли два мальчишки, пытаясь прутьями достать бутылку, плавающую в воде.

      – Ух я вам! – подошел к ним Казимир Петрович, – ну-ка живо уходите отсюда, иначе я вам надеру уши! Тут играть нельзя, это важный объект.

      Он подошел ближе и замахнулся своей палкой, мальчишки тут же побросали ветки и убежали.

      Удовлетворенно крякнув, Казимир Петрович вернулся на свой маршрут. Пройдя сотню метров, он замер у кустов, закрывающих угловой участок от дороги. За кустами разговаривали две соседки:

      – Разводиться она хочет, – сказал женский голос. – У нее интерес появился, из того же офиса. В разводе. Они встречаются уже пару месяцев.

      – Ой, ну муж ее убьет, – то ли от радости, то ли от ужаса взвизгнула вторая

      – А я ей уже сказала, ты вещи заранее собери и перевези, а потом просто уходишь на работу и не возвра….

      Казимир Петрович не дослушал – всё это было ему давно известно, тем более что он прекрасно знал, что это за муж – и давно предупредил его, чтобы тот нанял адвоката. Сорока на хвосте приносила Казимиру Петровичу столько информации,