Плохая дочь. Хелена Хэлтон

просто потрясающий! Небольшие по сравнению с мегаполисом домики, необычные сооружения, река, шикарнейший мост.

      – Я как в сказке… – пробубнила себе под нос, по привычке засовывая руки в карманы куртки, сразу же нащупав в одном из них кубический предмет.

      Можно было подумать на пачку сигарет или зажигалку, но Федя бросил курить ещё лет в двадцать, с тех пор к дурной привычке не возвращался.

      Не стоило вытаскивать то, что принадлежит другому человеку, но Мила сделала это попросту машинально, вскоре уставившись на очень явную коробочку.

      – Кольцо? – спросила в никуда, но через секунду уже видела довольное выражение лица напротив.

      Федя широко улыбался, забирая коробочку из тонких пальцев и присаживаясь на одно колено.

      – Милена Жарикова… – заговорил так официально, что в итоге оба не сдержали улыбок. – Согласна ли ты стать моей женой? По-настоящему и бесповоротно.

      Момент, который Мила не ждала… неожиданно растрогал до слёз. Возможно, не ждала она с кем-то другим, но не с ним.

      – Да, – практически не произнесла этого, будто бы просто выдохнув, но Федя понял.

      Улыбнулся ещё шире и в волнении надел кольцо на безымянный палец правой руки. Успел и чмокнуть обратную сторону ладони девушки перед тем, как подняться.

      – Оно прекрасно, Федь… – всё ещё выдыхала больше, нежели говорила, пока смотрела на кольцо.

      Простое прямое кольцо из сверкающей платины, достаточное широкое, чтобы поместилась целая дорожка из чёрных бриллиантов! В этом была вся Мила. Не любила стандартного, но и отказывалась от излишней роскоши, не для неё это.

      Федя нашёл выход, выбрав идеальное кольцо.

      – Ты так знаешь меня, – на глазах появились слёзы, которые хотелось скрыть, поэтому Мила быстро приблизилась к мужчине, целуя того.

      Так самозабвенно, будто пыталась раствориться в нём. Перестать существовать… хотя бы в своём одиночестве.

      ***

      – Мама, почему мы должны терпеть это… – заливалась слезами маленькая Мила, улегшись головой на колени матери.

      Та выглядела плохо. Будучи довольно молодой, родившей старшую дочь в восемнадцать лет, она производила впечатление женщины средних лет, а то и того больше.

      Потрёпанное старенькое платье – именно такое, какое и представляется при упоминании глухой деревни. Несменяемый обляпанный фартук. Ранняя седина и проявившиеся уже в тридцать лет морщины.

      Тридцать три года! Да многие начинают жить в этом возрасте!

      Вероника Степановна, кажется, похоронила себя ещё до тридцати лет. А, возможно, в те же восемнадцать, когда вышла замуж по залёту за тирана старше себя почти на десяток лет.

      – Папа любит вас по-своему, и очень переживает, – произносила, как мантру, ничего не значащие слова.

      – Он Мише руку сломал! – пятнадцатилетняя Мила хотела кричать, но захлёбывалась в слезах. – Ему всего десять.

      Больше просто не могла.

      – Будет лучше вести себя.

      – Мама! –