Разведенка. Полина Осипова

сразу и на деле. Чем быстрее окунешься в это, тем скорее начнет получаться.

      Иветт куда-то стремительно направилась. Люба сложила стопочкой у Р-Кипера пять приборов, завернутых в бордовые салфетки, и встала сбоку барной стойки. Сергей принес два высоких стакана с прозрачной жидкостью и листьями внутри, положил в них трубочки, поставил и замер, пристально, молча, не мигая глядя на Любу.

      – Что ты так смотришь? – Ей стало не по себе от этого тяжеловатого, непонятного взгляда.

      Он помолчал немного, не отрывая глаз от ее лица, потом отступил назад мягко, спокойно:

      – Я смотрю? Я не смотрю.

      «Ненормальный какой-то» – подумалось Любе.

      Тут подоспела Иветт, взяла коктейли, легким пружинистым шагом направилась через зал к столу – относить.

      Через минуту Карлос поставил два коктейля, плескающихся в конусообразных бокалах на ножках. Сергей принес красивый белый бокал с шапкой из взбитых сливок наверху. На этот раз его взгляд, уже немного игривый, но все еще тяжеловатый, скользнул по Любе сверху вниз и, мгновенно поднявшись к лицу, остановился на глазах.

      – Что, Сережа? – Окончательно смутившись, пробормотала Люба.

      – Ничего. – Тихо ответил он и, не поворачиваясь, спиной вперед, не отрывая взгляда, пошел в бар.

      «Гости» все прибывали. Официанты торопились, раздражались, Люба им скорее мешала – учить ее было попросто некогда. Иветт на ходу бросила, что ей лучше пока присматриваться, помогать разносить напитки и блюда, в общем, быть «на подхвате», убирать со столов грязную посуду, носить подносы с «гарбичем» – Люба уже запомнила, что так называлась эта посуда – наверх, на мойку, менять пепельницы и желательно после каждого окурка, брошенного в них, только ни в коем случае не разбивать – они ручной лепки, привезены из Латинской Америки, а так как гости их сами часто бьют, то пепельниц осталось наперечет. Люба рьяно взялась за дело. Она хватала каждый пустой бокал, лениво отставленный на край стола, каждый десять минут пробегала по залу с партией чистых пепельниц, взлетала наверх, к мойке с подносом, полным грязной посуды, высоко поднимая ноги, боясь упасть на ступеньках. Она старалась изо всех сил. А люди все прибывали и прибывали. Наконец, по центру зала невозможно стало ходить – он был наполнен, буквально залит, танцующими людьми, которые размахивали руками, прыгали в танце и не обращали внимания на снующих от барной стойки или из кухни к столам официантов. Самым поразительным для Любы было даже не количество танцующих людей, не их зажигательные танцы, из-за которых иногда просто страшно было пройти по бару – в любой момент можно было получить удар кулаком по лицу или укол шпильки в ногу, пронизывающий болью через все тело, да, люди могли сделать это не нарочно, просто не видя официанта за своей спиной – а то, что когда они шли с тарелками, полными дорогих блюд, или напитками к столам, «гости», видящие их перед собой, усмехались и продолжали танцевать, не желая отойти на шаг, принимая их за обслугу, низшее общество, недолюдей.

      – Почему они не дают пройти? – Наивно спрашивала