Игорь Святославич. Виктор Поротников

его. Ему показалось, что Вышеслав не столько поучает его, сколько превозносит себя над ним. Особенно не понравилось Игорю изречение какого-то Сенеки[24], приведённое Вышеславом: «Лучше изучить лишнее, чем ничего не изучить».

      «Заучился Вышеслав в своём монастыре, – сердито думал Игорь, – умных мыслей нахватался из книг и мнит себя эдаким разумником. А я для него, стало быть, дурень дурнем!»

      Не зная, как избавиться от грызущей печали, Игорь сел на коня и поскакал в Ольжичи.

      Агафья встретила его жаркими объятиями и поцелуями.

      – У тебя вся жизнь впереди, сокол мой. Ещё намахаешься мечом! Всех половцев князья наши всё равно не истребят, на твой век хватит.

      Слова Агафьи странным образом успокоили Игоря.

      И в самом деле, сколько походов ещё будет в его жизни! До каких вершин славы он сможет дойти, возглавляя войско, а не следуя в нём под началом старшего брата!

      Глаза обожаемой женщины были столь неотразимы, так прекрасно было её нагое тело, что жажда ратных подвигов мигом сменилась в юноше совсем иными желаниями. Лёжа на сеновале после всех ласк и поцелуев, Игорь гладил пушистые растрёпанные волосы Агафьи, вглядываясь в черты её разрумянившегося лица. Игорь размышлял, сравнится ли красотой с Агафьей его наречённая невеста, которую он никогда не видел.

      Агафья словно прочитала его мысли.

      – Вот приедет из Галича твоя невеста, и забудешь ты меня, – тихо и грустно промолвила она, глядя в глаза Игорю.

      – Тебя? – Игорь коснулся губами обнажённой груди своей возлюбленной. И проникновенно добавил: – Тебя я никогда не забуду!

      …Победоносные дружины русских князей вернулись из степного раздолья в конце августа. С богатой добычей шли домой князья, притоптали они половецкие орды, дойдя до Дона. Тысячи голов скота гнали русичи, табуны степных лошадей, гурты овец… Скрипели колёсами полонённые кибитки, в которых сидели жёны и дети степняков. Много половецких воинов полегло в сечах с русичами, но ещё больше угодило в плен. Пленили князья и несколько ханов.

      Олегово воинство потеряло в походе полторы сотни человек. Но знатная добыча, посмотреть на которую сбежался весь Новгород-Северский, делала потери не столь горькими.

      Новгородцы с изумлением показывали пальцем на диковинных животных – верблюдов.

      – Глядите-ка, кони с горбами и коровьими хвостами!

      – Тьфу! Каких токмо тварей нет на белом свете!

      Пленных половцев на торжище продавали в рабство.

      Булгарские купцы платили по серебряной монете за мужчину, от двух до пяти монет – за молодую женщину. Красивые девушки ценились дороже, но их живо раскупали боярские жёны себе в услужение.

      Малорослые степные кони, слабосильные для землепашества, были неходовым товаром, зато селяне охотно приобретали крупных половецких овец, коих дружинники Олега пригнали великое множество.

      Немало и других диковин можно было увидеть в тот день на новгородском торгу: и восточные ковры изумительных расцветок,

24

Сенека Луций Анней (ок. 4 г. до н. э. – 65 г. н. э.), сын Сенеки Старшего, философстоик, драматург и ритор. Жил в Риме в эпоху Нерона. Покончил жизнь самоубийством.