Мракофилия. Евгений Шорстов

по щёчкам. Спустя несколько минут гроб бесследно исчез.

      С тех пор я перестал выходить на улицу. Изредка прислонялся ухом к входной двери и слушал разговоры соседей на лестничной площадке; они говорили, что в подъезде стоит трупный смрад.

      Вчера увидел в окне гигантский полупрозрачный глаз; он следил за мной, пока я, вопя от испуга, бегал от одной стены к другой.

      Теперь, окончательно уничтоженный как морально, так и физически, я оставляю после себя лишь эти записи.

      Я пытался анализировать всё сказанное Ильёй и никак не мог сообразить, неужели спастись от Душехлёба так легко? Тогда почему каждый второй не додумался до этого простого выхода? Ведь даже я, убитый горем, раздумывал о смерти. Быть может, все решившиеся на столь серьёзный шаг, сделали его неправильно и проиграли? А вдруг самоубийство и есть проигрыш, а Илья был одним из хитрых слуг, чья задача подстрекать невинных жертв сдавать свои души добровольно? Его глаза… Эти перемещения, чужая кухня, Райка. Не могу осмыслить. Не хочу верить ему… Я не мог убить Катю…

      Я истощён и готов к любому шагу.

      Знайте, я спокоен и ничего не боюсь. Но одна гадкая мысль всё-таки тревожит моё сердце: неужто действительно никто, даже самый простой и безобидный человек не защищён?

      Выбор страшен: сдаться и очернить свою душу или вытерпеть и почить от истощения. Какой ход выигрышный?

      Впрочем, о моём решении вам уже не узнать.

      Межэтажье

Последствия IТекст с жёсткого диска, изъятого в ходе следствия. Автор установлен.

      Ломаю голову над вопросом: «Где проходит та самая грань ужаса?» В какой момент разные стуки и шорохи внутри панельного дома из отголосков соседского быта перерастают в шаги неизвестных существ всех мастей: от барабашек и домовых до отечественных аналогов лавкрафтовских монстров?

      Наверное, всё это дело привычки. Я, перебравшийся из одной брежневки в другую, не вскакивал в холодном поту от раздавшегося где-то за стеной глухого старческого кашля или тихого плача младенца. Игнорировал полуночный треск пузатого телевизора и жуткий шум в толстой трубе за унитазом. Как и не обращал внимания на гул лифта и пиликанье уличного домофона. Но стоило в этом знакомом наборе звуков появиться одному неизвестному, и вот она – зловещая грань.

      Квартира на восьмом этаже типовой девятиэтажки, в которой я и услышал нечто пугающее, обошлась мне немного дешевле, чем предполагалось.

      – До меня тут жила сладкая парочка, оба выпивали … – рассказывал я историю, услышанную от риэлтора, своим друзьям. – А прошлой осенью у мужика фляга свистнула, пассию он придушил, а затем – вы уж извините за такие пикантные подробности – выдрал ей несколько органов и вроде как их сожрал. Труп оставил в кладовке. – Я указал рукой на закрытую дверь рядом с кухней. – Месяц в психушке лежал, потом нашёл какой-то способ закончить, так сказать, свои душевные терзания. Кладовку вымыли, конечно. Вот, думаю, алтарь сделать, буду духов вызывать.

      – Ну всё теперь, – рассмеялся Артём, широкоплечий студент строительного института. – Тебя призраки задушат, жди. Последний