Ныряющий кузнечик. Александр Николаевич Лекомцев

нежно потрепала его рукой по волосам на голове и поучительно, как в своё время Мальвина пестовала хулиганистого и деревянного, во всех отношениях, Буратино, популярно пояснила:

      – Да, потому, что истинные страсти и эмоции, мой несравненный майор, зачастую очень трудно сдержать. Да и надо ли? Разве у тебя лично, шалунишка, не происходило в жизни ничего подобного?

      Аркадий начал нервно стучать пальцами по крышке столика. Лично у него в жизни многое чего случалось. Но это ведь он, а не какая-то там безумно и вызывающе кричащая за стеной купе незнакомка.

      Но, поразмыслив немного, Палахов решил дать Ирине прямой и, по возможности, честный ответ:

      – Случались у меня такие моменты… Не у меня, конечно. У моих дам, то есть сексуальных партнёрш. А вот к соседям я несколько раз вызывал полицию и пожарную команду… пока мне доходчиво не объяснили, что у них, у дикой супружеской пары, такая вот кричащая и рычащая любовь. До сих пор не понимаю…

      – Ты хитрый и продуманный мальчишка! Я про тебя лично спрашиваю, а не про твоих соседей, которых, судя по твоему возрасту, уже нет и в живых.

      – Я, всего-то, лет на пять или шесть старше тебя. Ну, может быть, на десять.

      – Не будем копаться в моей биографии. Так что, Аркадий, на данную тему происходило у тебя лично?

      Он пожал плечами и с неохотой ответил:

      – У меня? Ничего особенного. Так… по мелочам. Мне всего-то тридцать пять лет, чёрт возьми! Совсем недавно исполнилось. Я молодой мужчина.

      – Не отвлекайся, мой славный одноглазик, на посторонние темы. А всё-таки, у тебя что-то было подобное?

      – Ну, случалось. И у меня случалось. Не у меня лично, а вот у тех, с кем я находился в… стыковке, крики наблюдались, имели место быть или присутствовать. Что было, то было.

      Пришлось ему на некоторое время напрячь память.

      – Исхода летального ни у одной из моих давних подруг Вареньки, – сообщил Аркадий учительнице рисования, – так сказать, партнёрши, как и обычно, не наблюдалось и не ожидалось.

      – Ты наивный человек, Аркадий Дмитриевич, – заметила она, – как только что родившийся мышонок. А ведь, судя по возрасту, уже…

      – Ну, что ты городишь, Ирина? Я молод, как сто тысяч юных тигров! А все другие сравнения отрицаю. Но в первую очередь, я просто добрый и отзывчивый. И этого никак не скроешь…

      – В чём же заключается твоя доброта, Аркаша?

      – В том, что я не желаю садиться за решётку по причине сексуального недоразумения. Поэтому вовремя сигнализирую… Потому и вопли… театральные с некоторых пор не теплю! А доброта лично к самому себе – это свято и незыблемо.

      Скорей всего, отставной майор был прав. Пора бы уже прекращать пахать за того и на того… парня и прекратить доставлять ощутимое удовольствие тем дамам, которые остались по разным причинам в полном одиночестве. Но у Палахова практически это не получалось. Чаще всего, Аркадий Дмитриевич был безотказным, и его «кузнечик» при первой же возможности стремился вырваться из его штанов наружу и нырнуть в любую яму, даже в очень