Двойное чудо для олигарха. Татьяна Сонная

Сколько можно пакостить?! Максим, ты когда-нибудь повзрослеешь?!

      – Ну я же сказал… А-а-а!

      – Вот нажалуется гость, и всё! Пиши пропало! – не унимается она, выворачивая уже порядком раскрасневшееся ухо парню.

      – Не нажалуюсь! – говорю как можно громче, и все моментально оборачиваются на меня.

      Наконец-то. Заметили.

      – Ой! – сконфуженно роняет незнакомка, уставившись на меня своими необыкновенными глазами.

      Моргаю, пытаясь разглядеть цвет радужки, которая переливается сине-зелёными кристалликами.  Что это такое? Линзы что ли? Девушка моргает, и я отмираю. Смахнув пушистой варежкой с лица спутанные волосы, она неловко улыбается и наконец отпускает ухо сына.

      – Он у меня гиперактивный. Слишком! – шикает на пацана, потирающего оттянутый орган. – Извините нас. Так неловко получилось. Он не хотел, не специально.

      – Ага, я в Маруську целился, а этот, – в меня целенаправленно тыкают пальцем, да ещё с таким обиженным выражением лица, будто это я сам налетел на его снежок, – откуда-то неожиданно высунулся!

      – Максим! – перебивает мать и бросает в его сторону испепеляющий взгляд. – Нельзя в людей тыкать пальцами! Ты точно допросишься! Я тебя накажу! Завтра останешься с бабкой Агафьей, с собой не возьму!

      Агафья? Тут, видимо, распространённое имя. Агафья Мартыновна, так, кажется, зовут бабушку Петра. Тёзки.

      – Ты в бассейн меня сводить обещала! Забыла уже?!

      – Как обещала, так и заберу слова назад. Сам виноват!

      Чуть ли не плача, пацан молча поджимает губы и, насупившись, отводит глаза.

      – Тетя Инга, пожалуйста, не наказывайте его. Это я во всём виновата. Я в снежки играть предложила. Максим не хотел, – робкий голосок девочки, осмелившейся встать на защиту друга, привлекает внимание разгорячившейся родительницы.

      И та на удивление мгновенно успокаивается.

      Усмехаюсь происходящему. Забавно. Моя помощь тут, оказывается, особо не нужна.

      – Снежком в лицо гостю зарядила не ты, – не соглашается Инга, её голос звучит уже более мягко. – Виноват всё же он.

      – Пожалуйста. Пусть Максим завтра приходит с вами. Мы тут ещё три дня. А потом уезжаем. Я хотела бы с ним… пусть приходит. А я извинюсь за него, если нужно, – продолжает Маруся дрожащим голоском.

      – А… – девушка растерянно хлопает длинными ресницами, переводя взгляд с сына на его робкую подружку.

      – Если можно, вставлю своё слово, – вклиниваюсь я в разговор. – Так как пострадавший я и претензий к парню не имею, то считаю конфликт исчерпанным. Если возражений нет, то на этом и завершим.

      Инга хмурится, но в итоге, вздохнув, согласно кивает.

      – Извинись, – всё же прилетает условие Максу для того, чтобы окончательно поставить точку.

      – Извините, я вас не заметил, – тут же выдаёт пацан, причём совершенно искренне.

      – Принято, – серьёзно отвечаю я и протягиваю ему руку для пожатия.

      Тот со знанием дела отвечает и поджимает