Козлиная песнь. Константин Вагинов

выступали то парами, то тройками, то четверками. Ко мне пристало существо в одежде сестры милосердия.

      – Я – Тамара, – сказала она.

      – А где твое одеяло из белого атласа? – спросил я, – одеяло из дорогой материи стоби, из индийского коленкора, из гиландского шелка, подушка шелковая цвета фиалки, вуаль золотая с кисточкой?

      Она навела на меня лорнет.

      – От вас воняет пивом, – сказала она. – Но вы, должно быть, чистенький мужчинка. Идемте ко мне.

      – Ладно, – ответил я, – в другой раз. Сейчас я ужасно занят. Сейчас мне некогда.

      – Ничего, ничего, – ответила она, – можно и тут, отойдемте в сторонку.

      Видя, что я не останавливаюсь, крикнула:

      – А может быть, вы литератор, вы ведь все, подлецы, нищенствуете. Я одного взяла на содержание, Вертихвостова. Он стихи мне про сифилис читает, себя с проституткой сравнивает. Меня своей невестой называет.

      – Отстаньте, дорогое существо, – сказал я, – отстаньте. Я не литератор, я любопытствующий.

      Она шла за мной и проводила меня почти до площади Жертв Революции. Там она села на скамейку и заплакала.

      – Кой черт вы плачете? – спросил я ее. – Или вам жаль шубы из горностая, иль другой, из каракумского меха с жемчужинами на отвороте, или колец из ништадтской бирюзы, или накидки из ткани хорасанской, или шахмат из рыбьих зубов, шкатулок из янтаря?

      – Я хотела бы покататься на велосипеде, я ведь одна из лошадок полковника Бабулина, я хочу, чтобы вокруг меня были офицеры.

      Тут я только заметил, что ее совершенно развезло.

      «Пьяница», – подумал я и удвоил шаг.

      Был второй час ночи, когда я подошел к дому, где жил Тептелкин. Дворник пропустил меня. Я прошел в полуразрушенный флигель, встал против окна Тептелкина. Они сидели за столом, горела керосиновая лампа, они что-то читали, жарко спорили. Иногда неизвестный поэт вставал и прохаживался по комнате. «Что они читают, о чем говорят? – подумал я. – Наверно, хихикают над современностью».

      – Я думаю, – поднялся неизвестный поэт, – наша эпоха героическая.

      – Несомненно героическая, – подтвердил Тептелкин.

      – Я думаю, что мир переживает такое же потрясение, как в первые века христианства.

      – Я убежден в этом, – ответил Тептелкин.

      – Какое зрелище перед нами открывается! – заметил неизвестный поэт.

      – В какой интересный момент мы живем! – восторженно прошептал Тептелкин.

      – Однако, пора, – отошел неизвестный поэт от окна. – Я возьму у вас Данта.

      – Конечно, – ответил Тептелкин.

      Неизвестный поэт подошел, закрыл книгу, положил ее в карман. Стал прощаться.

      Глава IX

      Поэт Сентябрь и неизвестный поэт

      Однажды неизвестный поэт читал стихи в уголке имени Кружалова.

      Вокруг него извивался пьяный, бородатый, в ситцевой рубахе человек и почти плакал от восторга.

      – Боже мой, – повторял он, – какие гениальные стихи! О таких стихах я мечтал всю жизнь!

      Знакомые барышни дружно хлопали неизвестному поэту.

      Человек