Снежный Пепел. Жанна Софт

более осмысленно смотрю на обступивших меня людей.

      Мужская рука на моем лице – вот что я понимаю в первое мгновение. Потом медленно осознаю – чья.

      Майор Меринов сканирует ледышками своих глаз, слегка поглаживая кожу моей скулы большим пальцем. Слишком близко и внимательно он делает это. Какой хам.

      Отпихиваю его лапищу от себя, и тру щеку.

      – Вы с ума сошли? – хриплю слабо, почти не слышно.

      Полицейский медленно кивает.

      – Отлично, я рад видеть, что вы пришли в себя. Итак, Елизавета Алексеевна. Что тут произошло? – мужчина отодвигается от меня и присаживается на табуретку, что подставляет под его филейную часть Василий Иванович.

      Старик уже накинул темно-зеленый халат поверх пижамы, в которой явился в первый раз.

      Запоздало осознаю, в каком виде нахожусь сейчас, перед всеми этими людьми, и скрещиваю руки на груди. Впрочем, это уже не имеет значения. Судя по сальным взглядом «понятых» из числа соседей и полицейских, что сновали туда-сюда, все всё прекрасно рассмотрели.

      – Не знаю, – хриплю растерянно и тревожно возвращаясь к произошедшим событиям.

      Брови майора насмешливо вскидываются.

      – Я пошла выпить молока, мне не спалось. А когда вернулась… – беспомощно смотрю на двери Скво, что теперь широко распахнуты, и невинность нашей с тетей спальни грубо нарушена чужими грязными ботинками, кровью и кривыми насмешками всех «неравнодушных», что наполнили комнаты.

      Истерический ком сдавливает горло, рыдания душат меня и я, словно рыба выброшенная на берег утопаю в охватившем меня отчаянии, хватаю воздух ртом.

      Василий Иванович услужливо подсовывает мне под нос нашатырь прежде, чем мент отвесит очередную пощечину. Острая вонь бьет похлеще любой оплеухи и я беру себя в руки.

      – Я легла в постель, шторы были раскрыты, и он напал…

      – Кто? Вы рассмотрели лицо?

      – Нет, было темно.

      – Вы же сказали, что шторы были раскрыты.

      – Да, но я их закрывала…

      – Так по – вашему убийца пришел, открыл ваши шторы и только потом на вас напал?

      Это походило очень сильно на некую игру, правил которой я никак не могла понять. Улавливаю в его тоне сарказм. Перевожу взгляд на майора и вглядываюсь в его глаза.

      – Да, именно так и было.

      Уголок мужских губ вздрагивает. Он усмехается?

      Мужчина отвлекается, что –то пишет на бумажке, закреплённой к планшету. Потом вновь обращает на меня свое внимание. И лицо его не выражает совершенно никаких эмоций. Впрочем, от этого не легче.

      – И что потом?

      – Потом она начал меня душить, я упала с кровати и свалила книгу. Именно она спасла мне жизнь…

      Меринов косится на том с воткнутым в него ножом и снова кивает. Кажется, все происходящее вокруг для него является такой рутиной и обыденностью, что мне даже неловко занимать его своими глупостями. Так он отстранен и холоден.

      Молча пишет, деловито