Эта гиблая жизнь. Коллектив авторов

полезно.

      – Дрянь! Шлюха! – сразу забилась в истерике администраторша. – Хоть посмотри на себя! Где тебя таскали?! А?!

      – Прекратите это, – вдруг сказал Генка и чуть поклонился Вике. – Девушка, пожалуйста, покатайте нас, если не сложно. Раз в год на море вырвались, всего на один день… Ну, пожалуйста, а?

      Вика села на кровати.

      – Ладно. Правда, я тут больше не работаю. Но, раз вы просите…

      Тетка снова собралась открыть рот, но Геннадий предостерегающе поднял руку:

      – Идите и садитесь, я сейчас.

      Максим хотел остаться, но Вика буквально вытолкала его и запрела дверь.

      – Зачем ты приехал? – спросила она.

      – В море искупаться, – ответил Генка, – и тебя повидать, если получится. Вика, это все правда?

      – Что – все? – окрысилась Вика. – Ты знаешь, что.

      – Да. Все правда. Ты это хотел услышать?

      Геннадий походил по комнате:

      – Я могу сделать что-то, чтобы это прекратилось?

      – Спасибо, ты уже сделал все, что мог, – Вика закурила и уселась за столик, – теперь сама жизнь все делает. Меня выгнали из дома, потому что на меня все показывали пальцами. И мало того, что выгнали, так еще и тут обо мне растрепали. И теперь этот славный мальчик Максим ждет, когда ему обломится, как остальным. И ему обязательно обломится, когда мне будут нужны деньги. Радуйся – ты единственный получил это бесплатно.

      – Вика!

      – Что? Скажешь, нет? – она улыбнулась. – Чего ты теперь хочешь? Как вы мне все надоели… Ладно, пошли кататься.

      Они вышли в холодный вечер, и Генка молча зашагал к кабинке. – Эй! – позвала Вика. – А ты не боишься, что я просто не остановлю эту карусель?

      – Не боюсь, – Генка пожал плечами. – Нисколько.

      – Почему же?

      – Потому что ты хороший человек.

      Она запнулась на полуслове и так и полезла в будку, ошарашенная.

      Час спустя, когда берег опустел, она тронула главный рубильник, чуть качнула его на себя, рассматривая огоньки санатория, задумалась. Можно включить, запрыгнуть в кабинку и крутиться, крутиться до тех пор, пока не потеряешь сознание, а потом еще несколько часов. Красивая, радостная какая-то смерть…

      Запиликал телефон. Это был Василий Федорович:

      – Малыш! Извини, я тебя не разбудил?

      – Что это у вас с голосом? – спросила Вика.

      – Да так, – он чуть кашлянул, – нездоровится. Малыш, ты главное скажи: у тебя все хорошо, миленький? Я, может быть, в больницу лягу…

      – Василий Федорович! – она вдруг испугалась. – А что у вас?

      – Ерунда! Полная ерунда! Простое обследование.

      – А болит что?!

      – Да кашляю просто… Малыш, да ты не пугайся, что ты так…

      Вика облизнула губы:

      – Василий Федорович, когда вас кладут?

      – Завтра, наверное…

      Она вспомнила его галстук-бабочку, шляпу, смешные старомодные ботинки и подумала о том, что это – единственный человек, уверенный в ее любви. Она вспомнила букет гладиолусов, который он принес на ее двадцатипятилетие. Коробочку