Убегающий ручей. Александр Николаевич Лекомцев

что птица, прокричало,

      Но этот крик вернуть уже нельзя.

      * * *

      На лодке утлой к острову причалю,

      Затерянному в рукавах реки.

      С тревожной и беспомощной печалью

      В траве высокой стонут кулики.

      Оплакивал вечернюю зарницу

      Печальный посвист безутешных птиц.

      Их плачи – мироздания частица,

      Оно ведь без предела и границ.

      Не жил я в суете, в слепой погоне

      За миражом вещественной мечты.

      Миг истины открыл я в птичьем стоне,

      Да и во всём, где мир без суеты.

      Закат творит багряную дорогу.

      Я правлю лодкой в бликах золотых.

      Плач кулика гораздо ближе к богу,

      Чем тысячи пророков и святых.

      * * *

      Заливист соловей,-

      И верится в добро,-

      Бьёт песней он своей

      Мне прямо под ребро.

      В нём сердце без труда

      Вдруг крылья обрело

      И тянется туда,

      Где яблоням бело.

      В Сибири редкий гость,

      В цветах выводит трель.

      Ему лететь пришлось

      За тридевять земель.

      Он долго песню нёс

      В неведомую даль.

      В ней шум июньских гроз…

      В ней радость и печаль.

      * * *

      Природа нас к себе извечно ждёт…

      Приходим, будто к дорогому дому,

      К листве деревьев, к шуму их живому,

      К ручью, что нам о Родине поёт.

      Мы все корнями от земли идём,

      Пускай в мечтах стремимся часто в небо.

      Вскормила нас – детей – краюха хлеба,

      Крестьянский мир, простой крестьянский дом.

      Мы все шагнули за его порог…

      И помним – это с нами, это наше.

      Подсолнухи, один другого краше,

      Зарю встречают, глядя на восток.

      * * *

      В часах жила кукушка

      На радость старику,

      И старилась избушка

      Под тихое «ку-ку».

      За десять вёрст в округе

      Ни счастья, ни беды…

      Дед подносил пичуге

      Хлеб с мискою воды.

      Дед ладил домовину –

      Привык топор к руке.

      Рубаху из сатина

      Берёг он в сундуке.

      Печаль в избе-светлице,

      А на дворе темно.

      … И выпорхнула птица

      В открытое окно.

      * * *

      Крик чаек здесь то глух, то звонок.

      Вдали горячих туч накал.

      Рассвет, восторженный ребёнок,

      С пригорка смотрит на Байкал.

      Он тянется к зелёной глади.

      В Байкале тихом, без волны,

      Его младенческие пряди,

      Как в зеркале, отражены.

      В тумане робком чайки тают,

      И тают звёзды, как мечты.

      Лиловые лучи мерцают

      Из глубины, из высоты.

      Глаза прикрою – в свежей рани,

      В молчащем круге сонных скал

      Ребёнок плещется в лохани,

      И белый свет велик и мал.

      *