Мечник из Дайо. Владислав Орвилевский

глянул на своего спутника из-под капюшона: грязные лохмотья из мешковины, серый выцветший кафтан, сапоги, что знали свой истинный вид ещё до войны, нелепо надетая ушанка, которая имела полтора уха, и неустанно трудящаяся трубка, испускающая ароматы дряного табака; вишенкой на торте являлся истинно крестьянский профиль – нос картошкой, шрамы от оспы, тонкие обветрившиеся губы и карикатурно торчащая надбровная дуга. И усы, усы у Гюнтера были хороши.

      – Гюнтер? – обратился Эртур. – Я не люблю, когда меня обманывают.

      Извозчик обернулся и изобразил невероятное удивление, во взгляде даже читалась уязвлённая гордость, он попытался выпустить дым спутнику в лицо, однако, ветер развеял его потуги.

      – Это что ещё за заявления, Бездна тебя подери. Да как ты…

      Эртур достал свёрток из-за пазухи, отчего Гюнтер смолк на полуслове, странник отечески постучал им о лоб спутника, в глазах возницы отразилась неподдельная досада.

      – «Подарок для старого друга и товары для обмена в замке», которые ты взялся доставлять – пергамент с занятной сургучной печатью. А ты сам не свой, как мы двинулись в путь. – Эртур протянул письмо Гюнтеру. – Я нашёл его на последней стоянке, когда тебе в нужник приспичило.

      – Чума на тебя, Эртур. Надо было в кармане держать, да смять боялся, – сказал извозчик, сплюнув. – Знаю я мало, скажу тебе так – я познакомился с одним лендлордом, когда пошёл в ополчение во время войны. С войны вернулся в деревню, а там один пепел да зола. Ну, я на своей хромой и помчался к тому властителю через весь Ротмир, делать было нечего, я даже останки семьи искать не взялся, в избу не входил. – В этот момент лицо Гюнтера горько дёрнулось, но он продолжил: – Я к нему пришёл, на колени упал, челом в пол бить стал, всё рассказал, как есть, от слёз умываться не успевал. Мы же с ним как познакомились – в кости я всех в ополчении обыграл, он прознал, вызвал на дуэль, было делом чести обыграть голубую кровь, ну, так и стали общаться. Так вот. Он дал мне кров, сказал, что «подумает на досуге». В бойцы я явно не годился, так что он решил сделать меня… как бишь… шпиком! Иные лорды так за свои письмена боятся, что простым гонцам не доверяют, а слова передать не все можно. А я крестьянин, извозчик, езжу себе на старой телеге, словом, ну кто подумает, что я с собой письма запечатанные таскаю? Мне только пароли какие-то странные запоминать надо было – язык сломаешь, и бумажки эти отдавать в нужные руки. Платит хорошо… чем не счастье в мои-то годы? Платил, вернее…

      – А раньше ты с другой охраной путешествовал? – перебил Эртур.

      – Ты слушай, слушай! Сеньор этот умер давеча от лихорадки, да встретится он со своими предками, – машинально договорил Гюнтер, снимая ушанку. – А я вроде как остался. Его сын теперь там всем заправляет, но ох не нравится мне он. Лордёныш этот и дал мне сие письмо, очень подозрителен был, угрожающе подозрителен, я бы сказал. Тут я и струхнул, а ты как раз рядом оказался, тогда у меня идея позвать тебя в голове и родилась. – Он закусил губу, виновато глядя на Эртура.

      – Так