Марионеточник. Татьяна Корсакова

такой уж вы… не такой уж ты старый.

      – Я вообще не старый, – усмехнулся Стэф, а потом добавил: – Разве что с точки зрения двадцатилетних девиц.

      – С точки зрения двадцатилетних девиц ты тоже ещё ничего, – хмыкнула Аграфена.

      Вот как у неё получалось общаться со Стэфом так легко, не заискивая и даже не заигрывая? А она не заигрывала. Арес был в этом почти уверен. И этот факт его почему-то радовал.

      – Но бородень у тебя – отстой, – продолжила Аграфена, залпом допив вино. – Это типа для конспирации, да?

      – Типа того, – усмехнулся Стэф. – Далеко не все такие зоркие, как ты, Феня.

      Она снова пожала плечами.

      – Суперспособность у меня такая – лица людей запоминать. С младых ногтей за любой личиной вижу реального человека.

      – Личина – это фигурально? – поинтересовался Арес.

      – И фигурально, и буквально! В детстве кто бы в Деда Мороза не нарядился, какую бы бороду не нацепил, как бы голос не менял, а я всегда знала, что дед не настоящий, что это очередной папенькин знакомый. Даже обидно!

      Аграфена осторожно поставила пустой бокал на перила.

      – Чего тебе обидно, Аполлинария? – спросил Арес.

      Она посмотрела на него с ленивым неодобрением. Злиться в этот благостный момент ей явно не хотелось. Впрочем, как и ему язвить. Как-то само собой получилось, по инерции.

      – А того мне обидно, Павлуша, что не было в моем детстве чуда и настоящего Деда Мороза. Все дети как дети, а у меня постоянные сомнения и поиски истины.

      – Хочешь сказать: Стэфа ты сразу раскусила?

      Аграфена кивнула.

      – Около ресторана, что ли, срисовала?

      – Именно.

      Стэф усмехнулся. И в этой усмешке Аресу снова почудился заговор. Но вечер был прекрасен, вискарь хорош, а компания душевна, и он промолчал. Впрочем, молчал недолго – любопытство взяло своё.

      – Вот я одного не могу понять!

      Аграфена и Стэф посмотрели на него выжидающе.

      – Ты же олигарх, меценат и вообще легенда.

      – Спасибо за столь лестную оценку.

      – А разве олигархам, меценатам и легендам не положена толпа телохранителей?

      – Может быть. – Стэф пожал плечами.

      – Так почему ты попёрся в эту глухомань один?

      – Я не один. Я с тобой.

      – Считаешь, этого достаточно?

      – Для той жизни, которой я сейчас живу, вполне.

      – Тебя в монастыре эти несколько лет держали? – Арес решил, что обстановка вполне располагающая для расстановки всех точек над «и». – Ты ж пропал со всех радаров! Типа просветлялся и все дела?

      – Типа того. Только для просветления монастырь – не обязательная опция. Есть много других интересных мест.

      – Например?

      – Ну вот хотя бы это! – Стэф кивнул в сторону болота, над которым уже сгущались сумерки. – Очень любопытное место, мне кажется.

      – И тебя сюда тянет, потому что тут твои корни? – спросила Аграфена.

      Стэф бросил на неё рассеянный взгляд.

      – Ты родом из этих мест? – уточнила она.

      – Я нет, но мой дед как раз отсюда.

      – Тот дед, который Степан? Которому некая Стеша почти сто лет назад написала записку?

      – Да.

      – Очень романтично! – восхитилась Аграфена и тут же спросила уже совсем другим деловым тоном: – А с чего ты взял, что записка адресована твоему деду? Как ты это понял?

      – Ага, хотелось бы конкретики! – поддакнул Арес. – На каком этапе ты решил, что записка предназначалась не какому-то абстрактному Стёпе, а именно твоему деду?

      – На каком этапе? – Стэф ненадолго задумался, а потом ответил: – Увидев фляжку, я сразу понял, что это не просто особенная вещь, а моя особенная вещь.

      – То есть на аукцион ты пришёл специально за ней? – спросил Арес.

      – Нет, на аукцион я пришёл по привычке. Никогда не знаешь, что можно найти на таких мероприятиях.

      – Он коллекционер! – сказала Аграфена с такой гордостью, словно Стэф был не просто коллекционером, а как минимум её любимым дядюшкой.

      – Коллекционер, – согласился Стэф. – Только коллекция у меня специфическая.

      – И как ты понял, что эта фляжка для тебя особенная? – не унимался Арес.

      Он до сих пор не мог взять в толк: как умудрился облажаться с предпродажной подготовкой, почему не заглянул внутрь фляги.

      – Ну, увидел и как-то понял. А потом взял её в руки и убедился окончательно, – сказал Стэф.

      – Ты ж не открывал флягу на аукционе. Я за тобой следил.

      – Не открывал. Открыл уже дома.

      – И нашёл записку абстрактной Стеши абстрактному Степану?

      – Да.

      – А дальше? Как ты понял, что они не абстрактные? – Это уже не выдержала Аграфена. Ей тоже было интересно.

      – То,