Карелия. Сергей Аркадьевич Шелец

подкинем музыкантам денег,

      Чехлы от их гитар не полны.

      Следующая остановка – площадь Кирова.

      Это церковь, или музыкальный театр?

      Чертовы ветра меня сведут с ума.

      Но я переминаюсь в остановках,

      В одиноких конечных, где тьма.

      Машины сигналят в издевках…

      Следующая остановка – Чална.

      И как мы здесь оказались?

      Мы видели как отражались,

      Огни городские на глади воды.

      На Чертов стул поднимались;

      Говорят, что эти места не чисты́.

      В машине… В машине согреются руки,

      А сердце – от вида "Комет".

      У берега плещутся щуки.

      Звенит из шунгита браслет.

      Архипова 2.

      Это ни к чему, и не стоит говорить,

      Но сидя в еденице, я схожу пред Чапаевским кольцом,

      И иду через лесок к многоэтажке,

      Чтоб увидеться с отцом.

      Его квартира на самом верхнем этаже,

      И когда-то здесь на подоконнике цвели герани.

      Сейчас от старости поблекла вся отделка,

      Обнажая в стенах трещины, как раны.

      А вот его любимый на балконе стул.

      Помню, он курил, разглядывая город.

      Я помню запах папирос и с леса гул,

      А так-же грязный ворот.

      Мне нравилась его рубашка,

      Ее полы мне мелкому прятали коленки,

      В кармане справа зажигалка, спички,

      Слева от зарплаты деньги.

      Споет ли мама колыбельную?

      Споет ли, прежде чем уйти?

      Начать ли жизнь отдельную,

      Чтоб себя быстрей найти?

      Найдет меня отец,

      Пока я раз за разом умираю,

      В поисках его души.

      Тени от меня его следы скрывают,

      И город, кажется живет во сне,

      И счастьем тех, кто грустным спать ложится.

      Я сочиняю песни о весне,

      И так боюсь влюбиться.

      Не очень хорошо быть рядом с тобой,

      Мне запрещают делать то, что я хочу.

      Но для разбоя мальчик в доску свой,

      Меня спросили – я молчу.

      Ну и где же мой отец?

      В высотке на Архипова пьянчуги незнакомцы,

      Пьют на лавке, ждут конец,

      По улицам, по тротуарам скользким.

      21й год.

      Я слушал песни жаркой ночью,

      И возвращался из К&Б со смены.

      Вниз по Невскому домой,

      Июнь, ты слышишь? Мне было хорошо.

      Музыка у берега казалась мне родной.

      Мой друг – свидетель солнцем выжженных волос.

      Кэмэл сотка с кнопкой, вкус дюшеса,

      Я энергетиком сменил вино,

      Вину на жажду жизни. Я – повеса,

      А не малец, спустившийся на дно.

      В июне 21го, я помню -

      Ночь была как золотистое руно.

      Что тогда произошло, в конце июня?

      Что именно не знаю, но я помню аромат духов,

      Которыми душил свои рубашки,

      И запах сигарет своих друзей.

      В наушниках Земфира и ее "Ромашки",

      Мак-комбо на троих, чтоб было веселей.

      Один