Концерт на краю. Геннадий Климов

намеченную процедуру, врач, пожелав Ире выздоровления и попрощавшись, вышла из спальни.

      – Ирочка, я отвезу врача и скоро вернусь. Не скучай без меня, дорогая.

      Он вышел в прихожую, где врач говорила с мамой.

      – Жду вас в машине.

      Всю дорогу Геннадий молчал. Тишину нарушила врач:

      – Диагноз, увы, неутешительный. Вы должны готовиться к худшему.

      Он как будто не слышал её слов, продолжая вести машину по скользкой дороге, глядя прямо перед собой. Прижав к себе саквояж, она вымучивала каждую фразу:

      – Это может произойти в любой момент. Мне очень жаль, что не смогла ей помочь.

      Наконец, они подъехали к дому. Приоткрыв дверцу автомобиля, врач повернулась к Геннадию, и виновато, почти шёпотом произнесла:

      – Держитесь, – и вышла, закрыв за собой дверь.

      Ничего не ответив, он плавно тронулся с места и выехал на дорогу. Мысли путались, не давая сфокусироваться на какой-то одной.

      Припарковав автомобиль, он пошёл домой. Войдя в квартиру, услышал из спальни встревоженный голос тещи:

      – Гена, сходи за Родикой. Ире нужно срочно поставить укол.

      Через минут пять подруга жены по имени Родика, студентка мединститута, которая, к счастью, жила в соседнем подъезде, уже сидела на кровати подле Ирины, набирая в шприц какое-то лекарство. Геннадий уже не понимал, какой препарат колют. Последние пару месяцев превратились для всех родственников в сплошной кошмар с редкими вспышками надежды на возможное выздоровление, последней из которых была попытка договориться с немецкой клиникой. Ирина принимала всё, как Яков, ведомый отцом на заклание.

      После укола ей стало хуже.

      – У меня всё горит в груди! – прошипела она. – Тяжело дышать! – слезы катились по щекам, в глазах застыл испуг.

      Вызвали скорую помощь. Испуганная подруга поспешила выйти, за ней и остальные. Кроме одного человека.

      Присев подле жены, он положил её голову себе на колени и, поглаживая по плечу, пытался успокоить. Истощённое, ослабленное страшной болезнью, тело уже с трудом удерживало в себе жизнь, метавшуюся между желанием остаться с теми, кого она так горячо и искренне любит, или же наконец прервать страдания во плоти и улететь далеко, куда стремятся освобожденные души, зная наверняка путь, как птица, знает дорогу домой, заложенную в её генетический код.

      В какой-то момент она вдруг успокоилась. Зловещее предчувствие разрывало его сердце. Он наблюдал каждый её вдох. Она выдернула свою руку из его руки, или же это была предсмертная конвульсия. Как вдруг…

      Она перестала дышать.

      Он отчетливо слышал, как только что она с трудом набрала воздух в грудь, и он медленно вышел из её легких, как дух из уже мертвого, но ещё теплого тела. Смерть заглянула в его, мгновенно наполнившиеся горячими слезами, глаза и с ехидной гримасой вырвав тот дух жизни из его рук, унесла в пустоту, оставив безжизненное тело любимой лежать на его коленях.

      Мозг отказывался принимать действительность.

      Дальше всё было как в тумане. В спальню вбежали родители, братья, приехала скорая.