КАПИТАН КОЛЕНКУР. КИРИЛЛ ЛЕГЛЕР

присовокупила она, подразумевая, очевидно, красную капусту.

      «У Амалии Ивановны просто необычайная, волшебная красная капуста, у нас так не умеют. И еще холодный расплющенный колотушкой картофельный салат – похвалила ее государыня – со сладким-сладким немецким уксусом».

      Амалия Ивановна милостиво кивнула, крякнув «Картоффельнзалат!» – и удалилась на кухню, поскрипывая механической деревянной ногой, чтобы сделать необходимые распоряжения.

      «У Амалии Ивановны ногу отгрызли волки, пока она зимой ночевала в открытом поле, где-то под Малоярославцем» – объяснила государыня.

      «Чудесно» – подумал я.

      «А вторую она на всякий случай приберегла» – сказала государыня.

      Вот интересно – для кого?

      Через минуту, впрочем, Амалия Ивановна вернулась, чтобы принародно озвучить весьма важную новость. «Пива и крендельков у нас более нет – доложила она – сосисок нет. Красной капусты тоже нет. И не будет. Капуста – капут». И Амалия Ивановна сотворила жест рукой, как будто хотела вздернуть кого-то на виселицу.

      «Это что же? – осерчала государыня – почему это – капуста капут?»

      «Государь наш батюшка, законный супруг ваш, воспретил красную капусту, також и пиво и все скоромные немецкие кушанья – пояснила Амалия Ивановна – чтобы не смущать ваши некрепкие умы и желудки».

      «Вот те на – подумал я – мой желудок вполне устойчив и крепок». И тут же вспомнил несчастного офицера в трамвае, исторгающего на пол содержимое утомленного живота своего.

      «Не угодно ли в таком случае квасу и щей – предложила Амалия Ивановна – у меня очень хорошие щи».

      «Что ж, несите тогда квасу и щей» – промолвила государыня – и опечалилась.

      За соседним столиком безобразничала и паясничала компания молодых гусар. Один из них, самый плюгавый и дерзкий, все время посылал государыне воздушные поцелуи, видимо не узнавая ее.

      «Добром это не кончится – подумал я – зря это мы сюда зашли. Мы так хорошо, между прочим, ехали и катались на трамвае».

      Амалия Ивановна, взойдя в комнату с горшочком дымящихся щей, спасла положение. Все внимание теперь переключилось на нее.

      «Амалия Ивановна, сыграй, сыграй нам на гармошке!» – закричали разгоряченные гусары.

      «На гармошке играль ихь нихьт!» – рассердилась Амалия Ивановна, вдруг переходя на какой-то тарабарский акцент.

      «Сыграй, Амалия Ивановна, сыграй, мы знаем, что ты умеешь – потребовали наглые гусары, позвякивая саблями – а не то мы тут все в щепки разнесем твое дурацкое басурманское заведение».

      «Ну хорошо – согласилась тогда Амалия Ивановна – я вам сыграю песню моей молодости».

      «Спой нам, дорогая Амалия Иванна!» – попросила государыня.

      «У нее голос как у соловья» – шепнула она мне.

      Амалия Ивановна достала откуда-то старую гармонику, пробитую пулями, и стала петь.

      «Биль у меня това-а-ришш, какова не сыскать» – пела она гнусавым и немного надтреснутым старческим голосом.

      Израненная гармоника