Волчья ягода. Анна Данилова

хотя бы потому, что мне тогда было двадцать шесть лет, и это я должна была первой привести в дом мужчину. Я собиралась было уже ворваться в ее комнату и сказать ей все, что я думаю по этому поводу, но в это время в дверях появился Вик с бутылкой вина в руках. Лицо его сияло, глаза улыбались, он был счастлив и не мог не раздражать меня…

      – Тебя зовут Анна? – спросил он, обращаясь ко мне сразу на „ты“; он подошел настолько близко ко мне, что я почувствовала исходивший от него специфический мужской запах, который взволновал меня. Я уж не знаю, что со мной произошло, но я ему тоже улыбнулась и даже протянула руку, чтобы поздороваться или познакомиться, как уж выйдет…

      – Да, а тебя Виктор?

      – Друзья зовут меня просто Вик. Ты не думай, я не бездельник, я зарабатываю вполне прилично, так что на троих хватит. С голоду, сестрички, не помрете…

      У меня не хватило духу спросить его, где они познакомились и сколько времени встречались, прежде чем приняли решение жить вместе, но тогда это уже не имело никакого значения… Он пришел, и что-либо изменить было уже невозможно. Моя сестра, оказывается, выросла и превратилась в женщину. Но, зная ее, мне почему-то было радостно на душе, когда я думала о том, каким тяжким испытанием окажется для Вика их совместная жизнь. Ведь Мила ничего не смыслила в домашних делах. Сварить суп для нее было великим подвигом, причем взять это варево в рот было невозможно: пережаренный лук и слишком много соли. Белье постельное мы относили в прачечную, а носильные вещи Мила стирала в крохотной машинке… Быть может, поэтому у нее так быстро все изнашивалось, и она ходила в потрепанных джинсах и рваной майке.

      Я, в отличие от сестры, вела совершенно иной образ жизни. У меня был мужчина по имени Игорь. Он был значительно старше меня, и мне было с ним легко… И если бы не его внезапная смерть, возможно, ничего бы и не было…»

* * *

      В Москве шел дождь, но Анна не чувствовала его. Выйдя из такси прямо на Красной площади, она несколько минут простояла, забыв о существовании зонта, и была не в силах сдвинуться с места, пока какой-то прохожий не тронул ее за руку:

      – С вами все в порядке?

      Позже она бродила по московским улочкам, вспоминая свою жизнь с Виком и все то, что произошло после их разрыва. Разве могла она предположить, что вернется сюда, да еще по такому скорбному поводу? Она улетала отсюда, как птица, выпущенная на свободу и еще не растерявшая своих сил…

      Москва изменилась, заиграла чистыми красками европейских витрин, засияла рекламными щитами, приобрела капиталистический лоск и дорогие декорации… Но из русских газет, которые Анна регулярно читала у себя на острове Мэн, она прекрасно знала, насколько временно это затишье, насколько обманчивы переполненные немецкими и французскими консервами магазинные полки, насколько смешны иллюзии соотечественников в отношении грядущих перемен… Страна всеобщего благосостояния была хороша только в представлении Хэрлуфа Бидструпа.

      Ностальгические чувства были непонятны Анне, больше