Арбалет. Геннадий Дорогов

не станете отрицать, что позавчера около семи часов вечера беседовали с ней по телефону? Или хотите прослушать запись разговора?

      Юрий Петрович густо покраснел. Теперь он чувствовал себя совершенно раздавленным. А следователь вцепился в него мёртвой хваткой, пытаясь вытянуть всё, что ему известно. Вершин от всего отказывался, понимая, что его аргументы звучат смешно и глупо. Глядя на этого образованного, интеллигентного и робкого человека, Васильев испытывал всё большее удивление. Очень трудно, почти невозможно было поверить, что такой человек способен в кого-то выстрелить. Но Олег Сергеевич работал в милиции не первый год и насмотрелся всякого.

      Закончив допрос, он подписал пропуск Вершину и сказал:

      – Можете идти. Когда потребуетесь, я вас вызову.

      Юрий Петрович уже взялся за ручку двери, когда следователь опять окликнул его:

      – Совсем забыл спросить: как себя чувствует Илья Васильевич?

      На этот раз краска схлынула с лица Вершина.

      – К-какой Илья Васильевич? – спросил он с испугом.

      – Ну, как же, Юрий Петрович, вы меня удивляете! Илья Васильевич Чанов – ваш непосредственный начальник. Вы и его забыли? Ну и память у вас!

      «С этим ягнёнком проблем не будет, – думал Васильев, оставшись один в кабинете. – Пару дней поварится в собственном соку – на следующем допросе сам всё расскажет».

      Ему на ум вдруг пришла интересная идея. А что, стоит попробовать!

* * *

      Идея состояла в следующем: Олег Сергеевич решил допросить Вершина в присутствии его жертвы. Илья Васильевич Чанов, приглашенный чуть раньше, пытался выяснить причину вызова в милицию, но на все его вопросы следователь отвечал:

      – Да не волнуйтесь вы так! Скоро всё узнаете.

      Когда в кабинет вошёл Вершин, Чанов сидел у окна. Оба посетителя были страшно удивлены, увидев друг друга. Уловка следователя сработала: с самого начала Вершин был выбит из колеи. Допрос начался, и до Ильи Васильевича постепенно стало доходить, в чём тут дело. Его лицо исказила гримаса ненависти. Несколько раз он вскакивал с места и что-то кричал, но следователь тут же осаживал его. На Вершина было жалко смотреть: его била дрожь, лицо покрылось красными пятнами. Васильеву казалось, что будет не трудно выжать из него признание, а также показания против Малькова. Но Юрий Петрович вдруг проявил завидное упрямство. Предавать друга он не мог и не хотел.

      – Все эти убийства…. Нет, это не Мальков. Он на такое не способен, – упрямо повторял Вершин.

      – Откуда у вас такая уверенность? – спросил Васильев.

      – Я слишком хорошо знаю Вадима. Он добрый, порядочный, законопослушный человек.

      – Хорошо знаете? – усмехнулся следователь. – Два дня тому назад вы даже вспомнить его не могли.

      – Я… ах, да… видите ли…

      Допрос продолжался. Васильев вдруг поймал себя на мысли, что ему жаль подследственного. Слабый, затурканный жизнью человек. Как же он решился на такой отчаянный поступок? В его отношениях с начальником