Шахматная партия. Олеся Юрьевна Оленичева

Ключи она отдала Никите, чтобы он мог ехать ночевать домой. На тот момент она ещё и не подразумевала, что этот ключ она вспомнит ещё ни один раз и пожалеет о своём решении отдать его Никите. Но если бы люди знали всё наперёд, то жить было бы скучно.

      Весь рабочий день она воодушевлённо работала, ожидая конца смены. Она предвкушала их совместную поездку домой и первую ночь. Утром, сдав смену, Ева дождалась своего Никиту, который был уже изрядно пьян к этому времени, и они вместе пошли за ребёнком. Радость настолько переполняла её, что она не стала акцентировать внимание на том, что он опять не сдержал своего слова и напился. Ева старалась обуздать себя до последнего, чтобы не ругаться, потому что понимала, что это ничего не решит. Забрав ребёнка, они благополучно доехали до дома, в котором их ждал сюрприз. Дойдя до дверей, пошарив по карманам, Никита понял, что у него нет ключей.

      – Ник, ты шутишь? – не могла поверить в происходящее Ева.

      – Нет. Посмотри, может они у тебя?

      – Как они могут быть у меня, если я тебе их давала!? Господи! Ты можешь хоть раз в жизни сделать что-то нормально, не огорчая меня? – задала чисто риторический вопрос. Её терпение начинало иссякать с каждой секундой. Буря эмоций прокатилась по ней танком, от слез до безумного гнева, но так и осталась глубоко внутри.

      – Не ругайся, сейчас что-нибудь придумаем.

      «Что-нибудь придумаем» закончилось тем, что он вышиб дверь, пообещав «завтра» сменить замок. Выдохнув, Ева завела маленького Александра в квартиру и начала раздевать его. Сняв быстро обувь, Никита прошёл в комнату, но так и не успел раздеться до конца, так как получил смс на телефон.

      – Слушай, Ева, мне надо съездить по делам. Я быстро, туда и обратно. К вечеру успею вернуться, – поцеловав её губы, Никита вылетел в дверь.

      Несколько часов Ева провела за уборкой и готовкой. В то время телефона у неё ещё не было, поэтому позвонить и спросить, как скоро Никита вернётся, она не имела возможности. Саша крутился вокруг мамы и пытался занять её своими детскими «проблемами». Когда вечер подошёл к тому времени, что автобусы уже перестали ходить, а в этой части города они переставали ходить раньше, чем в центре, Ева поняла, что ночевать с выломанной дверью они остаются одни, без Никиты. Снедаемая грустью она постелила постель и легла усыплять ребёнка. Сначала она уговаривала себя, что первый блин всегда комом, что всё наладится, что он просто случайно опоздал на последний автобус, поэтому его нет, и что он очень сожалеет об этом. Она крепче обняла единственное родное существо, которое всегда было рядом и дарило ей тепло и любовь, а по её щеке медленно покатилась слеза такая же одинокая, как и она. Как бы ей хотелось, что бы эти слезы были от радости, а не от отчаяния. Малыш прижался ещё сильнее к ней, чувствуя горечь матери, принимая половину на себя, чтобы облегчить страдания. Уткнувшись носом в грудь, он очень скоро засопел. Ева ещё долго пыталась оправдать Никиту, но так ни к чему не придя уснула, крепко обнимая своего малыша. Среди ночи