Семья взаймы. Елена Левашова

дерьмовым… Зря Ксюша пожелала мне удачи.

      «Удачи тебе, Чес… Пусть сегодня никто не заболеет».

      В такие дни обязательно что-то случается… ДТП с кучей пострадавших, драка между сокамерниками в СИЗО или покушение на убийство.

      Случай Даны не относится ни к одному из перечисленного мной, но все же… Разрыв селезенки, аппендицит… Какой идиот заполнял документы?

      Если бы она поступила минутой позже, меня тут не было, а так… Не знаю, повезло ли ей оказаться в моих руках?

      – Чеслав Александрович, ваша смена ведь закончилась, – щебечет дежурная медсестра Катя. – Бирюков уже на месте, я спрашивала. Я домой уйду… Вы, как хотите, я ассистировать не буду, потому что…

      – Останьтесь, пожалуйста, – слабо протягивает кареглазая.

      Дурацкая презентация до сих пор стоит перед глазами. Ее ушлепок-муж и дылда белобрысая… Кажется, подруга? У нее сейчас в душе чудовищный раздрай… Одиночество, бессилие, тоска… Я, как никто понимаю ее чувства.

      В ее взгляде – пустота и мольба, проблески доверия. Она цепляется за хрупкую соломинку, способную удержать ее от пропасти – просит поддержки у кого-то знакомого, пусть и недавнего…

      – Катя, иди. Кто из медсестер заступил в ночную? – забираю из ее рук карту.

      – Валя, кажется.

      У Даны не карие глаза – янтарные, как у тигра, а взгляд пристальный… даже сейчас, когда ей чертовски больно.

      – Что чувствуете? Боль тянущая или опоясывающая, покажите, где конкретно болит?

      – Я… Живот… Он весь болит. Еще бок, бедро, но там меньше, – сглатывает она.

      Ее сегодня весь день обсуждали… Врачи, медсестры. Ирка из реанимации хихикала по углам, в красках рассказывай о красноречивой беседе между мужем Ермаковой и ее лучшей подругой. И никто, никто, понимайте, не остановил ее треп… Потому что это нормально так жить – врать и изменять, предавать… Мда.

      – Вы меня хорошо слышите? Видите?

      – Да, но гул в ушах есть… Что со мной, доктор?

      – Сейчас я осмотрю вас. Сделаем УЗИ и решим дальнейшую тактику лечения.

      – А вы… вы будете меня оперировать?

      – Ну, вы же попросили меня остаться? – присаживаюсь на край кровати и смотрю на нее.

      Жаль мне ее… Разбитую, потерянную.

      – Мне нужно сообщить кому-то, что вы здесь?

      – Н-нет…

      – Хорошо, я поставлю вопрос по-другому: кто принесет вещи и посуду? Тапочки и зубную щетку, в конце концов?

      – У меня есть кое-что в сумке…

      Беру свои слова обратно – молодой врач скорой не идиот. У Ермаковой действительно аппендицит и разрыва селезенки. Оба диагноза друг с другом не связаны. Скорее всего, удар ускорил воспалительный процесс в аппендиксе. Если бы его не было, Дана обратилась в больницу чуть позже – завтра или послезавтра. А так…

      – Подпишите согласие на оперативное вмешательство, – произношу я, вытирая руки полотенцем.

      Медлить нельзя ни минуты. Ермакова потеряла много крови. Бледная, с синими губами, она мелко дрожит и стирает со лба пот. Еще и грязная вся…

      – Чеслав