Проклятие бурлака. Екатерина Лабазова

Стоят эти скалы молчаливо, украшенные пестрым ковром лесов и степей, освещённые солнцем, и играют всеми оттенками охры и золота, а в тени прячут прохладу и тайны прошлого. Каждый изгиб реки, каждый утес будто хранит память о былых эпохах и рассказывает свою тайну. Но трудна вверх по Волге дорога бурлака.

      Как стали подниматься они вверх по течению, тут уж и лямки, и завозни в ход пошли. Эта вот, значитца, когда берег уж больно крут, и нельзя баржу по берегу тянуть, тогда бурлаки грузят большой, пудов на двадцать, якорь в лодку и завозят его вверх по реке. Привязывают к нему крепкую бечеву, закидывают в реку и возвращаются на баржу. Привяжут к бечеве свои лямки, да и идут по барже от носа к корме. Так баржа к якорю-то и двигается. Потом, значитца, снова на нос идут, лямки перецепят, да снова от носа к корме идут. И так пока до якоря не доберутся. Потом снова в лодку садятся, да опять якорь вверх по реке завозят. Вот так и двигаются, пока берегом снова идти можно будет. А по суше-то тоже все больше идти каменистым, да глинистым крутым берегом приходилось. Да ишшо ведь всем в ногу идти-то надо. Одну, знацитца, ногу, правую, пяткой в землю вбивают, а левую, стало-быть, к правой подтягивают, да чтоб вместе всем. Коренные-то песню, бывало, заведут, чтоб враз все ногу-то ставили, так вся артель-то как волжская волна и качается-идет, да подпевают себе, бывало:

      Ой-ёй, ой-ёй,

      Дует ветер верховой!

      Мы идем босы, голодны,

      Каменьем ноги порваны.

      Ты поддай, Микола, помочи,

      Доведи, Микола, до ночи!

      Эй, ухнем! Да ой, ухнем!

      Шагай крепче, друже,

      Ложись в лямку туже!

      Ой-ёй, ой-ёй…

      Так вот и шли они вверх по Волге. Река широченная, глубина для мужиков небывалая. И, как назло, ни одного денечка низового попутного ветерка не случилось, чтобы парус наладить. Все бы легче было. Но ничего, крепки наши вятские мужики, сдюжили. Почитай, что две седьмицы вверх по Волге поднимались, спали по 4-5 часов только. Измаялись так, что и сказать нельзя. Вот тут и произошел тот случай, от которого вскоре беда случилась. В тот день баржа на мель угодила. Долго пытались мужики ее стащить. А как не смогли, так стали громадную сосну корчевать, чтобы, значитца, ее к барже привязать. Сосна-то враспорку и стащила течением баржу с мели. Умаялись тогда все. Да жара еще началась. Солнце нещадно палило. У которых мужиков тогда от напруги, да жары куриная слепота сделалась. Еле-еле до стоянки добрались.

      Помните, братцы мои, сказывал я вам, что за нехваткой наших мужиков приказчик наладил с ними острожных. Вороватые, да разбойники то были. Никакого гешефту с того бурлачества им не полагалось, потому и надрывались они не больно-то. Сразу за коренными их пристегивали, чтобы, значитца, наши мужики их шпыняли, коли те филонить задумают. Одного из них Федькой-Косым кликали. За то, значитца, что один глаз у него к переносице уж больно сильно глядел. Воровал, да разбойничал раньше тот Федька, за то и в острог угодил. И ужас, какой хитрющий, да подлый был. Вот