Любовный треугольник. Элла Савицкая

выставлять?

      – Ага, прямо сегодня таблички распечатаю. От одного до десяти. И буду поднимать после каждого выступления.

      – Ловлю на слове! – щипаю его за руку, – И только попробуй на наших танцах поднять цифру меньше десяти.

      – Да никогда в жизни. Мне собственная жизнь дороже!

      – То-то же! – останавливаюсь около подъезда и автоматически поднимаю голову, чтобы посмотреть на свои окна. Свет горит в зале и на кухне. Надеюсь, мама дома. С папой наедине мне оставаться всё тяжелее и тяжелее. Вздыхаю и гляжу на Мишку, – Ладно, пойду я.

      Друг тоже оценивающе пробегается по моим окнам.

      – Давай. Если вдруг что – звони.

      – Хорошо, спасибо.

      – Побежал я, за сигами только в магаз заскочу.

      Миша чмокает меня в щеку и шагает спиной назад.

      – Пока, разрушитель собственного здоровья!

      – Голос моей совести, тебя не слышнооо, – тянет он, заворачивая за угол.

      Сколько раз ему говорила бросить эту отвратительную привычку, но Мишка всё время игнорирует мои требования. Я даже статьи ему присылала о вредности курения, а он только смеющиеся смайлики в ответ отправляет. Паровоз, ё-моё. Прямо, как Давид. Он тоже часто курит. Вчера, когда привёз Мариам в школу, тоже с сигаретой за рулём сидел.

      Поёжившись от порыва холодного ветра, я захожу в подъезд и поднимаюсь на этаж. Прикидываю, что домашнего задания мне нужно сделать вдвое больше, на завтра и послезавтра, так как из-за того, что начало конкурса в шесть часов, я не успею буквально ничего.

      Уже открывая дверь, слышу повышенные тона мамы и папы.

      – Это были мои вещи! Мои! Ты не имел права их выносить из дома!

      Так и застреваю на пороге, крепко сжимая дверную ручку. Желание сбежать из дома за одну секунду охватывает с головой. Если бы можно было, я бы съехала уже сегодня. И забрала с собой маму с Алисой.

      – Эти вещи тебе подарил я! – заплетающимся языком отвечает папа.

      – Не все! Сережки и кольцо дарили родители! На нашу помолвку, ты что забыл? Как ты мог их сдать в ломбард?! – наполненный слезами голос мамы наносит на меня новые невидимые, но болезненные шрамы.

      Проглотив выросший в горле ком, я тихо вхожу в квартиру, надеясь быстро проскочить в свою комнату. Спешно снимаю одежду и обувь. Сжавшись, ступаю осторожно по полу, словно под ногами не паркет, а минное поле, и в этот момент ко мне из зала выскакивает заплаканная Алиска.

      – Ося, ты пришла!

      Пухлые ручки впиваются в меня, как в спасительный круг, а я быстро поднимаю сестру на руки.

      – Ты почему не в наушниках?

      – Я их не зарядила!

      По бледным щечкам текут слезы, и мы под неостанавливающуюся ругань родителей, прячемся в моей спальне.

      – Ты как? – усаживаю сестру к себе на кровать. – Давно они так ругаются?

      – Мама пришла недавно. Мы покушали, а потом я пошла к себе и началось. – всхлипывает она, забираясь к самой стене и подгибая под себя ноги. – Папа её украшения куда-то унёс, а деньги уже потратил.

      Горечь обжигает изнутри.

      Сажусь