Мудрецы из Хелма. Савелий Баргер

вспомните, что красавца Йосефа братья продали в египетское рабство. Но ведь Йосеф не бросил своих братьев, не оставил их умирать от голода?

      – Я сам готов продать этого гоя, моего мотека, моего Лейбу египтянам, берберам, маврам и верьте мне, я дорого за него не запрошу!

      – Выпейте, реб Дворкин, выпейте, – раввин с грустью посмотрел на быстро пустеющую бутылку…

      – Реб Фельдман, скажите мне, реб Фельдман… да вы наливайте, наливайте – как вам наливка, которую приготовила моя Песя?!Скажите мне, реб Фельдман… вы, конечно же, можете не говорить, я не настаиваю, мы можем просто сидеть и кушать лепешки, и пить чай, и не только чай, но скажите мне, как на духу! Вы были такие друзья с Мойше Пейсахом, такие друзья – не приведи Г-дь! А теперь вас не видно не то, чтобы рядом – вас не видно даже близко. Что-то случилось, реб Фельдман? Поверьте, мне не просто интересно, просто интересно – это моей жене, дай Б-г ей здоровья, чтоб ей там прищемило нос, куда она его любит совать! Мне надо бы знать, что творится у нас в общине между такими уважаемыми евреями, как Фельдман и Пейсах?

      Реб Фельдман сидел в комнате у ребе, пил уже пятую чашку чая, кушал шестую лепешку, приготовленную рабанит, макая лепешки то в мед, то в варенье. Нет, никто не считал, сколько лепешек съел Фельдман этим вечером и сколько рюмок вишневой наливки он уже выпил, но рабанит могла совершенно точно ответить на эти вопросы.

      – Вы знаете, ребе, я не люблю говорить про это, но вам я скажу как на духу – если Мойше Пейсах будет идти по улице, то я пойду по совсем другой улице, если ему надо будет пойти налево, так я охотно пойду направо – лишь бы не оказаться с ним вместе на одном перекрестке. И спросите меня «почему»?

      И ребе вместе с рабанит тут же воскликнули: «Почему?»

      – Вы знаете, что мы с ним не только дружили, мы с ним сделали вместе немало гешефтов, зарабатывая на маленький кусочек хлеба для своих детишек и чтобы было что пожертвовать вашей синагоге. Часто мы отказывали себе буквально во всем, мы голодали и холодали…