Часовня на костях. П. К.

понимал: Ях создала людей по своему подобию, наделила их смертностью, чтобы им было, за что хвататься, и, не имея возможности умереть окончательно, сущности перерождались, только увеличиваясь в количестве, но не исчезая. Ве положил руку на ее плечи и сказал: «Мы создадим другое место, блаженные поля Палу, Эдем, пусть души в нем замирают, остаются и продолжают помнить, но не будет того огня, который используется, как ресурс, как железо для кузнеца. Может быть, когда Иалу заполнится достойными, тебе станет легче? Тебе не будет так трудно дышать? Жизнь должна даваться лишь на время – и на время возвращаться тебе».

      «Никто не захочет со мной делиться».

      «Тогда я заставлю их стать лучше».

      Ях попросила заняться этим Ве.

      Божество для всех едино. Но только потому, что облик одного близнеца использовался сразу двумя – не желающая выходить к детям увядающая Ях ждала, когда память о ней сотрется. Ве создал все. Претерпел презрение, любовь, научился уважать и ожидать, прося подданных ангелов только об одном: не касаться Бога. И существовавшему с брешью гордости и злости следовало ожидать, что созданные по его подобию и надежде ангелы рано или поздно откажутся от чистоты и решат, что способны на многое. Безразличный Ве беспокоился только о том, что где-то за пределами мира, доступного пониманию появившихся дьяволов, существует Ях, бессознательная и счастливая.

      «Я принес тебе еще гранаты, – шептал Ве, – ты все еще видишь?»

      «Их больше, Ве… Больно, грустно, порок жизни: рождаемость. А мой порок – существование. Да, Ве, немного вижу, только можно я буду смотреть на тебя?.. – Ях благосклонно улыбнулась, обнажая белый язык и жемчужные десна, – скажи, Ве, они, умеющие любить, как это делала я, тягаются со светилом, возведенным мной?»

      «Не все».

      «М-м. Хорошо, если хоть кто-то… – тяжелое молчание – адское бремя. Ве боялся, что Ях разучится разговаривать слишком неожиданно, погаснет, как свеча, оставшаяся единственным напоминанием о пожаре. Но она продолжила. – Послушай, ты будешь злиться, если я исчезну?..»

      Это было самое первое чувство Бога Ве: несправедливость. Она растратила всю себя до конца и без остатка на людей, даруя силу пламени, сокрушительную и невероятную в размерах, очищающую тьму, а теперь хотела оставить одинокого Ве наблюдать за отродьями самого светлого чувства? Наверное, это влияние близнеца опорочило души краской угля и запрятало в сердцах понимание и процветание, вынуждая добиваться развития кровью, и, наверное, они сами были опорочены человечностью.

      «Ты не можешь умереть».

      Ях тихо посмеялась: «Я бы подумала, что ты просишь меня остаться, если бы не знала, что я действительно не могу умереть, но способна на другое, – и близнец положила ладонью вверх руку, прикасаясь к лунной коже якобы Бога, – возьми их, – из тонких молочных венок начали выползать крупные гусеницы, – когда они вылупятся, станут великолепными белесыми бабочками. Их глазами я отыщу каждого человека и поселюсь в нем, как спрятанное Божество, и когда это случится, знай, я потратила все пылающее сердце