Крупицы. Игорь Заманский

личной,

      Но вот беда: его уж нет…

      Эти стихи я написал, когда мои постоянные воспоминания о нём, наконец-то, не подтолкнули меня к реальным поискам. Где он сейчас, почему о нём ничего не слышно? Ведь он уже в те годы, когда я встретился с ним в «Театре поэта», был известным в стране поэтом! Я полез в Интернет… И снова, как уже не раз замечал за собой, опоздал: с полгода, как его не стало! Я узнал то, что знали, наверное, все, кроме меня…Конечно, я мало был с ним знаком, но и те короткие встречи позволили мне определить Виктора Урина как человека-стихию. Мне близок этот образ, потому что я сам, по крайней мере, в молодости, как казалось моим друзьям, тоже был человеком-стихией. Эмоции часто опережали мои поступки. Интересно, что однажды, беседуя в Доме литераторов с замечательной советской поэтессой Риммой Казаковой, я услышал от неё примерно такую же оценку В. Урину. Она говорила, что он был, безусловно, честным и талантливым человеком, но неоднозначным в своём поведении, не простым в общении. Вспыльчивым и бескомпромиссным, а его принципиальность не всегда была оправдана.

      Виктор Урин, поэт-фронтовик, как и многие честные люди, которые не могли смириться с советской властью и задыхались от коммунистической «свободы», эмигрировал в США. И хоть жизнь его там складывалась трудно, он продолжал оставаться собою: независимым в быту и экспериментатором в своём творчестве. Посмотрите, в качестве примера, вот на стихотворение о Христе, написанное им незадолго до смерти.

      Валерия Дмитриевна Пришвина. Если продолжить говорить о встречах, которые оставили в моей жизни след, то следующая встреча, о которой я расскажу, это встреча с вдовой великого русского писателя, а я бы теперь добавил, и философа, Михаила Пришвина. С Валерией Дмитриевной я познакомился в Дунино, деревне, в которой проживал Пришвин, и окрестности которой много раз описывал в своих рассказах.

      В те далёкие 60-70-ые годы я любил посещать в Подмосковье два уголка: по весне я ездил в Переделкино, а осенью в Звенигород. Я брал с собой в дорогу пару бутербродов, яблоко и, главное, блокнот для записей с ручкой. Погода меня никогда не смущала. Тут я сторонник Эльдара Рязанова: «У природы нет плохой погоды»! В Переделкино мой путь пролегал от летней резиденции митрополита РПЦ через местное кладбище и знаменитый поселок писателей в чудесную берёзовую рощу, где в весенних талых водах отражались белоснежные деревья, как будто только что вышедшие из церкви красивые и счастливые русские невесты. На кладбище я посещал могилы Б. Пастернака и К. Чуковского. Должен сказать, что когда я впервые оказался на Переделкинском кладбище, то прежде, чем отыскал могилы двух великих писателей, я наткнулся на скромную могилу Г. Давыдова.

      Что же меня остановило возле неё, что поразило? Надпись на надгробии! Вообще-то они обычно мало отличаются по содержанию одна от другой, но почему-то, как правило, завораживающе привлекательны для посетителей. Разве вы ни разу не ловили себя на мысли, что, проходя мимо могильных плит, невольно задерживаете свой взгляд на надписях, датах, фотографиях? Вот и я, проходя мимо могилы, обратил внимание на надпись на камне: «Захлестнули