Башня Богов. Антон Карелин

отстранённо подумал, что раз такая синхронность, то, наверное, нас всех схватило одно-единственное громадное существо.

      Инстинкт кричал сопротивляться, пытаться вернуть контроль, но я сразу понял, бесполезно. Рука поднялась в странном жесте, пальцы почти сложились в незакрытую щепоть, всё тело тянется вверх и приветствует… приветствует…

      Мириад, так оно звалось на нашем языке. Я осознал это, потому что проникновение было взаимным: тварь проросла в нас и подчинила, а мы поняли импульсы, идущие из её нутра.

      Скользкая бесконечность Мириада вечно голодна. Сейчас оно дрожало в утробной радости, что наконец будет есть. И это жадное, истеричное предвкушение было самым страшным, что мы когда-либо испытали. Каждый из людей понял, что сейчас его сожрут – разорвут изнутри, алчно въедаясь в каждый кусок, не только рук и ног, но и каких-то других слоёв сущности, может, души.

      Мириад тащил нас вверх, и я почти наяву увидел, как громадное и бесплотное существо, нависшее над Землёй, втягивает в бескрайнюю пасть всех людей сразу. Представьте, что вас обхватили десятки щупальцев и неумолимо тянут в содрогающуюся алчную пасть, которая раскрывается слой за слоем, всё уродливее. Вы пытаетесь вырваться, но это невозможно, и сейчас вместе с вами сожрут остальных людей на Земле, разом, всех до единого. Столько лет эволюции, такая история, битвы, победы, открытия и мечты – всё завершится в один момент. Раз, и не станет никакого человечества. Может, оно изначально и росло как пища для этой твари?

      Меня пронзил ужас и яростный протест. Нас всех заполнили паника, ярость, бессилие, одни кричали, другие молили о спасении. Не важно, кто во что верил, что думал о вселенной, и как жил раньше – в Час Мириада мы все стали одинаковы.

      «Спасите!» кричало восемь миллиардов душ.

      И ответ пришёл.

      Небо разверзлось, Земля содрогнулась в ознобе, стены домов стали прозрачными, а далеко впереди обрисовался высокий сужающийся силуэт. Секунду это был только мрачный пугающий мираж, но потом он резко, как удар сердца, закаменел и почернел. Стал материальным и тяжёлым.

      Огромная Башня пронзала небо и уходила за облака. Она была такой высокой, что многоэтажки у подножия казались сараями. Сложно скроенная и необычная, как порождение множества неведомых архитектур, вокруг неё лениво парили вереницы блоков, как астероидные кольца. Из недостроенной, оборванной вершины Башни бил столп пронзительного света, уходящий прямо в космос. Она высилась как воплощённый сон, пришедший из подсознания.

      Стены, мебель и соседние дома на пути взгляда к Башне становились прозрачны, чтобы не мешать её видеть. Мы с Мирой стояли лицом к лицу, и наши взгляды были направлены в противоположные стороны – но мы оба смотрели сквозь друг друга на гигантский чёрный силуэт.

      Тогда я ещё не знал, что Башня всегда находится перед тобой, куда бы ты ни повернулся и откуда бы ни смотрел. Она не подчиняется нашей физике, ей наплевать на законы перспективы, геометрии и прочую ерунду. Она всегда впереди, и если восемь