Прошито насквозь. Рим. 1990. Александра Флид

продолжил он.

      Она кивнула.

      Адам крепче сжал себя руками и отвернулся к огню, потому что говорить такие вещи, глядя в ее любопытные глаза, было неудобно.

      – Он говорил, что если холодно, нужно обняться. Так скорее согреешься.

      – Это когда огня нет, – возразила она.

      Он хотел ответить сразу же, но пришлось немного подождать, чтобы справиться со стучащими зубами.

      – У нас сейчас есть огонь, а толку? Тебе жалко что ли?

      Ответа не последовало, и когда он повернулся к ней, чтобы понять, слышала она его или нет, наткнулся на ее задумчивый взгляд. Она явно сомневалась.

      – Ева, – он впервые назвал ее по имени, когда они просто говорили между собой – тебе тоже очень холодно. Это ведь не только мне нужно.

      Подумав еще немного, Ева решилась.

      – Ладно, – великодушно согласилась она.

      Они расстелили на полу толстое старое одеяло и уселись прямо перед камином.

      Ева прижалась к его груди и затихла. Ее тело оказалось холоднее, чем он мог подумать, и Адам решил, что должен обнять ее. Так было правильно. Ее взгляд был устремлен на огонь, и она выглядела так, словно ей было все равно, что происходит. С черных волос уже перестало капать, но одежда оставалась сырой и неприятно грубой. По-хорошему следовало бы раздеться, но он не мог ее об этом попросить.

      Если бы она была младше или на ее месте был кто-то другой, Адам не задумываясь скинул бы с себя рубашку, но Ева казалась гораздо старше своих лет, и к ней нельзя было подходить как к обычной восьмилетней девочке.

      – Расскажи мне что-нибудь еще, – попросил он, чтобы хоть чем-то занять себя и ее.

      Она задумалась. Лошадь, стоявшая у задней стены, всхрапнула, и Ева улыбнулась. Он не видел ее лица, но знал, что это так.

      – В тех мирах все бывает наоборот, но если мы там появляемся, то остаемся такими же, как сейчас. Мы там совсем от себя не отличаемся.

      – Значит, там мы выглядим так же, как и сейчас?

      – Да, наверное. А может быть, это касается того, что у нас внутри. Отец обещал рассказать, но не успел.

      – Не переживай. Все равно ты знаешь гораздо больше, чем другие. Я вообще никогда ничего о других мирах не слышал, – признался он, чтобы ободрить ее.

      – Ты добрый, Адам, – вдруг сказала она, и в ее голосе вновь зазвенела улыбка. Она улыбалась довольно часто, если думала, что ее никто не застанет за этим делом.

      Девочка, которая любит лошадей, умеет варить вкусную еду из скудных запасов и не боится выбежать в ночь под проливной дождь обязательно должна уметь улыбаться.

      – Да ну, – смутился он. – Просто ты еще маленькая.

      Ее острые локти и угловатые плечи, ее холодные руки и промокшие волосы уже не казались такими неловкими и эфемерными. Он сжал ее чуть крепче, ощущая, что маленькое тело в его руках уже начало согреваться.

      – Твоя мама будет очень ругаться, если лошадь испортит пол в доме?

      Она