Что не так в идеальном браке. Агата Богатая

я ей позвоню и уточню, срочно или нет. – Сомневается муж и впервые со мной не конфликтует.

      И набирает мамин номер. Но свекровь отвечает, что с ней все в порядке. Зять уже все починил. Не стоит беспокоиться.

      – Едем в ресторан? – Предлагает муж, довольный тем, что ему не приходится делать тяжелый выбор.

      – Можно никуда и не ехать. – Говорю я. – А поужинать дома.

      – Ты уверена? – Снова удивляется муж, внимательно изучая меня.

      – Да. Люблю тебя. – Говорю мужу я.

      – И я тебя. – Отвечает он.

      И я рада тому, что не заставляю мужа делать выбор. Потому что не могу и не имею права заставить разлюбить его всех своих родственников.

      Собственно, именно за доброе сердце я его и полюбила.

      7. Про настоящее счастье

      Мне пришлось вернуться в город по делам. И, разумеется, после небольших хлопот я снова в квартире. Она очень светлая, поскольку весь текстиль в белых и пастельных тонах, как и стены.

      Моя Эви осталась в загородном доме, потому я решаю самостоятельно что-то приготовить. Сегодня это будет гречка, которую я несколько раз промываю в проточной воде и заливаю кипятком. Позже поставлю ее немного потомиться на медленный огонь, добавив добрый кусок сливочного масла.

      К ней в пару у меня есть кусок свежей молодой свинины. Я хорошенько обжариваю ее на большом огне в растительном масле, укладывая в чугунную сковороду с толстым дном постепенно лук, морковь, нарезанную соломкой, чеснок, сушеные приправы и пассированные томаты. Подумав еще немного, я добавляю свежего укропа и кинзы, мелко рубленной. Все это я закрываю крышкой и довожу до готовности под паром.

      Еще мне нужно приготовить салат из томатов и шпината.

      Но вдруг я понимаю, что ко мне пришла мигрень. Этой страшной головной болью я мучаюсь много лет. И от нее нет никакого спасенья. Но я все равно выпиваю таблетки, понимая, что они не помогут.

      Боль становится мучительной, тошнотворной и почти сводит меня с ума. Мне кажется, что соседские дети бегают у меня по голове. А от света, который льется в раскрытое окно, боль усиливается на столько, что мне трудно даже смотреть.

      Нужно вырвать, чтобы облегчить себе страдания, но я не могу. И потому просто доползаю до ванной комнаты и становлюсь под холодный душ. Потом крепко перетягиваю голову полотенцем и ложусь спать. Это должно помочь. Больше ничего.

      И открываю окна настежь, но зашториваю их темными портьерами. Мне нужно, чтобы в комнате была тень и прохлада.

      Когда я ложусь в постель, у меня начинается озноб, и судороги пронизывают все мое тело. Но встать и выпить обезболивающие я не могу. Все тело как будто простреливает током. И через время мне все-таки удается уснуть, укутавшись в теплое одеяло.

      Просыпаюсь я уже поздно вечером, понимая, что проспала аж пять часов подряд. Вечереет. И очень хочется почему-то есть. Моя дикая боль прошла. И тело легкое и родное. Нет этих прострелов и молоточков, которые бьют по темечку, и гвоздей, которые кто-то заколачивает в глазницы.

      Мне настолько хорошо и счастливо, что я собираюсь поесть,