Под пеплом вулкана. Остров драконов. Юлия Вар

же домоуправец им верит? Сам знаешь, сам знаешь… О чём? И не поделился? А если это и вовсе приспешники Реома?”

      Девушка дернула за рукав Бэритоса, прошептав:

      – Вдруг притворщики?

      – Нет… С этими знаком, местные.

      – Да как же? – голос её сорвался почти на крик. – Кто им о драконах-то поведал, если те не щадят никого!?

      Теперь староста услышал благозвучный голосок, и едва слышно взмолился, чтобы его обладательница оказалась хорошенькой.

      Беритос поджал губы, от напряжения они искривились в ломаную дугу. Старик смотрел на девушку долго, потеряно. Прошло столько лет, а на родном лице всё те же морщины, но из глаз пропал мягкий свет надежды, что она исполнит предназначение.

      Узница испуганно прошептала:

      – О, нет. Я не дань, Беритос, я нужна магам, они обязательно…

      – Откуда знать? А если уже никого не осталось? Мертвецы обетов не хранят. Иначе куда ж они запропастились на ваш семнадцатый день рождения? Два года невесть чего ждём. Так и состаритесь.

      – Заберут-заберут, надо подождать.

      Беритос с сомнением покачал головой.

      – Не моя, не моя это судьба! – Выкрикнула узница и, прижавшись спиной к стене, осела на пол. Лопатками почувствовала каждый выступ.

      – Мне велено во первой черёд хранить вашу жизнь, – сказал Беритос. За воротами, прильнув к ставням, напряжённо подслушивали. Домоуправец понизил голос, и оставалось надеяться, ничего, кроме шороха старческого шёпота, они не разберут. – Никто не знает, когда прекратит свирепствовать болезнь. Бывало, хворь десятки лет плясала по городам. Куда вам деваться? В замке исчахнуть?

      – Хоть сто лет просижу, если понадобится. И то другая хворь была, не такая как эта.

      – То-то же. Туманная в разы хуже. Зверьё в округе от неё передохло. Скоро сами с голоду помрём. Не хочу вам такой участи.

      – Глупости, найдем, чем питаться, – без раздумий отрезала узница, тешась надеждой на дурной сон. Она впервые ощутила, что сырость и пустота замка были ей родными, и даже уютными. Да, она ненавидела свою каменную клетку, но любила как спасение от всех бед, кроме несвободы.

      Староста же давил на жалость, поскольку юные девицы по неопытности просты и добросердечны.

      – Выручайте, госпожа. В ваших нежных руках наши ничтожные жизни. Да-да! Нас целый городишко. Что ни день у нас, то беда. То голод, то болезнь, то иноземцы с их драконами. Наши детишки ещё жизни не повидали.

      Не зная того, он задел больную рану. Узница затем и жила, чтобы однажды помочь всем несчастным и обездоленным. Об этом из раза в раз напоминали фантомы.

      Сердце сжалось: целый город, далёкий и незнакомый, может сгинуть по её вине, из-за эгоистичности и нерешительности. Неужели ей надо принести себя в жертву ради них? Может в этом состоит её великая миссия?

      Узница вспыхнула гневом от мысли, что она не жертвенный ягненок, не дань и не раба. Её предки не жили на побережье сапфирового моря, не покорялись драконьим властелинам, не соглашались отдавать своих женщин, как обменный скот.