За грибами в Андорру. Трилогия. Часть 2. Сергей Николаевич Полторак

обычная деловая суета. Над дверями висел плакат-напоминание для сотрудников, работающих с клиентами: «Улыбайтесь – это раздражает!».

      – Привет трудящимся артели «Напрасный труд»! – по-военному громогласно поздоровался Смирнов со своими подчиненными. Народ искренне заулыбался, начал вразнобой здороваться; мужчины вжимали животы, демонстрируя спортивность, женщины смотрели на Генку так, словно он был первым и последним мужчиной в их нелегкой судьбе.

      – Филантроп ты, Генка, а не бизнесмен, – отреагировал на проявление этих телячьих нежностей Окулист. – Какой ты капиталист? Тебя ж никто не боится! Тебя лю-бят! Бизнесмен должен быть жестоким! Эдакая гремучая смесь Гитлера и Чингисхана.

      – А кумыс пить на пару с Евой Браун не прикажешь, теоретик? – съязвил Смирнов.

      – Почему бы и нет, полезно для организма, – пожал плечами Окулист.

      – Ты имеешь в виду Еву Браун?

      – Нет, кумыс. А Людмиле все про тебя расскажу, маньяк сексуальный, – пообещал Фролов.

      – Навуходоносор, – сформулировал Смирнов.

      – Чикатило, – определил Окулист.

      За дружеской беседой зашли в рабочий кабинет Геннадия Николаевича. Цубер плеснул в два стакана минералки, один протянул начальнику охраны:

      – Теперь давай о деле.

      – О деле так о деле, – кивнул Фрол. – Самые первые выводы. Ты не вписался в чьи-то планы, в чью-то жизнь. Больше ничего сказать не могу, потому что не знаю, что лежит у тебя в твоем кейсе. Кстати, почему ты, не самый бедный человек, ходишь с таким старьем? Может, тебе новый кейс подарить?

      – А, по-моему, он не так уж и плох. А новый не покупаю, потому что, как говорила когда-то бывшая мадам премьер Украины, «коштив немае».

      – Денег нет? – развеселился Окулист. – Ну, ты, Цубер, и жмот! Не кивай на ту забытую мадам, она, как и ты, – прибеднялась. Брать любит, а отдавать… Знаешь, как говорит один мой знакомый, специалист в области сотовой связи, «девки настоящие любят все входящие!».

      – Солдафоном ты был, солдафоном и остался, – вздохнул Смирнов. – Да просто люблю я этот кейс, на уровне рефлекса люблю. Возьму его за ручку, а он к моей ладони уже притертый такой, родной. Он ведь даже не кожаный, а все равно хороший.

      – Да уж знаю, сделан из шкуры молодого дерматина! Плебействуешь, но это твое право. Ты мне лучше скажи, что в его утробушке-то лежит, а то мы никогда ни в чем не разберемся.

      Геннадий Николаевич взял в руки кейс, который еще в машине передал ему Окулист.

      – Надеюсь, что лежит там то, что и раньше лежало.

      Он внимательно пролистал все бумаги и только после того облегченно вздохнул. Струйки пота вдруг обильно потекли по его лицу.

      – Что-нибудь не так? – напрягся Окулист.

      – Наоборот, все очень даже так.

      – Что ж тогда взопрел, сердешный? – тоном деревенского дурачка поинтересовался Окулист.

      – Увидел, что документы на месте, вот и отпустило.

      – Да, с выдержкой у тебя все в порядке. До самого офиса ехал марку держал, кейс не открывал! Я даже подумал, что кроме