Рукопись психиатра. Аня Мельникова

могла обеспечить бабушка.

      Принято в шутку говорить, что поколение, выросшее на книгах по уходу за детьми доктора Спока, постулирующего о том, что ребенку надо давать свободу, вышло на улицы Франции в 1968 году. Культурный феномен, который создавался между написанием манифестов и демонстрациями, получил название «Новой волны». В фильме «Четыреста ударов» маленький Жан Пьер Лео убегает из дома подальше от придирчивого отчима, а потом попадает в полицейский участок за кражу, повсюду сталкиваясь с нарушением свободы и равнодушием.

      В детстве я помню, что мама всегда куда-то бежала. Как-то мы возвращались на дачу со станции через лес и поле, мама делала большие и резкие шаги, твёрдо держа меня за руку. Тропинка была узкой, а трава была выше меня вдвое, цветы иван-чая казались небоскребами. Мама торопилась. Её лицо красивое с азиатскими чертами – карие миндалевидные глаза, раскосые брови. Копна жестких, как конский хвост, чёрных волос. Он сама была похожа на красавицу Юкиндей из сказки. Высокая и статная, худая в джинсах, затянутых ремнем до подмышек и наскоро заправленной лёгкой рубашке, расстегнутой на острых ключицах. Мама делала быстрые движения своими красивыми худым руками, я помню, как она стремительно ныряла в большую черную сумку-торбу, доставала оттуда помаду и отточенным движением наносила по штриху на верхнюю и нижнюю губу, а затем промокала их, быстро смыкая и размыкая. Мы с мамой бежали по тропинке, которая петляла по полю, а впереди виднелся первый деревенский домик. Мама все поглядывала на часы.

      – Анют, надо побыстрее, мне ещё на обратную электричку бежать.

      Я силилась, чтобы не заплакать. Сейчас мы зайдем в дом, расцелуемся с бабушкой, наскоро помоем руки, бросим вещи и сядем пить чай. Мама быстрыми глотками выпьет ароматный бабушкин чай со зверобоем, а своими большими белыми зубами надкусит песочное печенье и оставит его на тарелочке. И засобирается на электричку. Бабушка будет стараться отвлечь меня: «Мы сейчас сказку почитаем, твою любимую про дом под каштанами», – мягким голосом скажет бабушка, делая легкие движения бровями маме, чтобы та поскорее одевалась. Мама и бабушка считали, что самое плохое в расставании – медлить, и вообще, замедляться для того, чтобы прожить какую-то эмоцию, понять и осознать её, в нашей семье было не принято. Меня надо было скорее отвлечь, пока по моему лицу текли ручейки, бабушка говорила: «Какие большие, ну всё, хватит, ты нам всю деревню затопишь».

      А мама уже бежала по полю, не оборачиваясь, высокая и грациозная, когда торопилась, она, будто входила в ритм танца.

      Мне было пятнадцать, мы с Машкой возвращались со вписки у кого-то из одноклассников, я выпила два пива и стакан дешевого рома с колой, от которых меня сильно развезло, и я стала терять равновесие. Картинка в голове не восстанавливалась до конца. В психиатрии это называется палимпсест. Как ни странно, тем же словом в палеографии называется текст, который был нанесен повторно на уже существовавший ранее. Память накладывается слоями, как