Пожалуйста, позволь мне сохранить это воспоминание!. Элиз Вюрм

не знает.

      У него были длинные ноги – очень, невообразимо, длинные! Ноги были обуты в казавшиеся тяжёлыми, ковбойские сапоги с мощными тупыми носами…

      Он поднял голову – их глаза встретились, из всех глаз, их глаза. У него был прямой немигающий взгляд как у хищной кошки. Он не сводил с неё глаз. Она застыла – Су Хён застыла. Странное чувство полной неподвижности, словно её обескровили. Только сердце билось, билось, казалось, в ушах – оглушительно!

      Он отвёл взгляд. Всё прошло. Как будто невидимая рука, сжавшая её горло, отпустила (или ослабила хватку?).

      Глава 10

      Аллилуйя

      Он ждал.

      Самая человеческая из всех земных страстей – Ожидание, посетила его!

      Он вдруг вспомнил то, что давно забыл: как это, быть человеком… Быть человеком – это значит ждать, чего-то, кого-то, а может, от кого-то…

      И Лючио ждал Су Хён.

      Ждал от неё, что она выйдет из здания образовательного центра, и они встретятся!

      Джефф Бакли пел в его наушниках «Hallelujah», Джефф пел:

      Ты видел, как она купалась в небосводе,

      Её красота и лунный свет поразили тебя.

      Она привязала тебя к кухонной табуретке,

      Она разрушила твой трон и обрезала твои волосы,

      И сорвалось с твоих губ: Аллилуйя!

      Аллилуйя, аллилуйя…

      Аллилуйя, аллилуйя…

      – Да, – Подумал он. – Аллилуйя… Аллилуйя Ожиданию!

      Он вдруг понял, что ожидание – это сама жизнь, это – чувствовать себя живым! И не одиноким.

      Лючио сидел на скамье у здания образовательного центра. Эта осень показалась ему пожаром – пожарами, то золотым, то красным – всё горело!

      Он вспомнил глаза Су Хён – её взгляд, каким она смотрела на него в библиотеке… Ему стало страшно. Страшно от мысли: не перестал ли он понимать людей? Как они думают?! Что они думают?!

      Су Хён смотрела на него, и он почувствовал её беззащитность, то ли перед ним, то ли перед миром… людей. Она как будто не нарастила панцирь – взрослая женщина с не умершим ребёнком в душе… Сколько он видел их, взрослых… убивающих в себе детей, неуклюжих и зажатых – беззащитных!

      Лючио вдруг понял, что она одинока. Вот, что было в её глазах – одиночество. Взрослое одиночество и то детское – одиночество неуверенности в себе…

      Примечания

      1

      Это, странное на первый взгляд, восклицание (выражающее досаду, раздражение и многое другое), которое очень часто встречается в итальянской речи, не что иное, как эвфемизм для грубого ругательства – богохульства (по-итальянски – bestemmia). Bestemmie устроены так: на первом месте