Я тебя приручу. Александра Оксюзова

приемчики оперские отрабатывает.

      Без приглашения плюхаюсь на стул. Наконец, Воротилов отрывается от монитора, его лицо расплывается в искренней улыбке. Нет, какой бы он ни был продуманный, ему я нравилась не только как объект шантажа, я это давно почувствовала.

      – Очень рад тебя видеть, Алиса, как дела?

      – Издеваетесь, Андрей Сергеевич, я устала, как собака, давайте сразу к делу.

      – Ух ты, какая деловая! Про дело успеем, я сначала хочу знать, как живёшь, чем занимаешься, где пропадала всё это время? Я искал тебя после твоего выпуска, хотел увидеться, а ты всё бегаешь от меня.

      – По понятным причинам бегаю

      Андрей Сергеевич, так невинно пожал плечами, будто действительно был в недоумении.

      – Я переживал за тебя, Алиса, и вижу, что не зря. С плохой компанией связалась.

      Переживал он, конечно, чей жалеет, что это Горелову удалось меня ручной воровкой сделать, а не ему.

      – Почему не пришла ко мне, когда Вадим заболел?

      – Мы и сами справились, – вроде и хочу нормально говорить, а всё равно будто рычу, наверно, усталость действует и взгляд его, пронизывающий.

      – А ты, Алиса, не дерзи, я и правда помочь хочу.

      Хмыкаю и перекидываю ногу на ногу. Воротилов невольно коситься на ноги, но обойдешся, в джинсах я.

      – А то, что Вадик в ИВС, это тоже помощь? У него даже полгода после химии не прошло! Зачем вы его ввязываете в эту игру.

      Воротилов откидывается в своё дешевое кресло, которое болезненно хрипит даже под его щуплым телом.

      – Ты интересная личность, Кристовская. Дерзкая, наглая, хитрая, и в тоже время справедливая, милосердная, – ежусь от его манеры говорить, всегда раздражало, когда он включал эту льстивую нотку, – Взяла и положила себя на алтарь ради друга. Не каждый мужик так сможет.

      – Ничего я не ложила. Говорите, что надо и отпускайте Вадима! Я за ним пришла.

      Воротилов приподнимается, упирается кулаками о стол, чуть нависая над ним.

      – Ну нет, Алиса, ты пришла ко мне. И прекрасно знаешь зачем. И пока не выслушаешь, никуда ни ты, ни твой дружок не уйдете.

      Его глаза горели, нос ещё более вытянулся, или это мне так кажется из-за луча светильника, что за его головой. Сейчас он настоящий, в своём дьявольском обличии, но быстро сообразив, что меня этим его взглядом не напугать, быстро меняется в лице и усаживается обратно в кресло.

      Молчит, отвернулся. А меня эта неизвестность ещё больше раздражает.

      – Ладно, говорите уже, зачем я понадобилась.

      Поворачивается с уже привычной мне мягкой улыбкой.

      – Ты всегда мне нравилась. Не юлишь, говоришь правду в лицо, за это уважаю, – берёт какой то листок, кидает мне вместе с ручкой, – Пиши.

      Смотрю на него прямо, опять играет.

      – Сказку писать? Или сочинение, на тему, как я люблю родную полицию.

      Улыбка становится всё шире.

      – Изложение пиши, как вы с преступным элементом Гореловым организовали банду по краже элитной одежды и драгоценностей.

      Ага,