Ефремов – любовь моя. Аркадий Александрович Грищенко

наполнения масло он уже полностью забыл. – Помню, есть она очень хотела. Я ее накормил, спирта выпили.

      – А дальше?

      – А что дальше? Когда до дела дошло, она разделась, улеглась здесь же у березок. А я что-то сильно так захмелел, мужики, смотрю через хмель на нее, в глазах двоится. Все у нее такое крупное, лохматое, не терпится ей, давай, мол, быстрее… С голодухи ее что ли так быстро разобрало, не знаю. Только не скрою – заробел я немного и березками, березками от нее сбежал! Потом весь год старался ей на глаза не попадаться. Такой вот казус у меня вышел. Врать не буду…

      Он отошел от ребят и присел у приборов своей батареи, видимо, нахлынули и дальнейшие воспоминания. А когда Демкину пришла пора смену сдавать, и он задумчиво пошел обходить рабочее место, то все увидели его бегущим во всю прыть с криком:

      – Какая зараза масло в лубрикатор мне открыла. Там теперь озеро налилось?!

      Мне рассказывали про шутку, которую устроил Демкину в смене «В» Василий Иванович Малютин. Обычно между сменами всегда есть определенное соперничество. Это во всех цехах наблюдается, не только в цехе ДК 1—2. Как-то Демкин попал в смену «В», то ли смену кому-то задолжал, то ли его вызвали из-за чьей-то болезни. И Василий Никитович Малютин – тоже один из старых работников цеха – принес Демкину обычный технический манометр со вскрытым корпусом и спросил:

      – Михал Иваныч! Спорим, что у тебя кишка тонка надуть пару атмосфер?

      Это был смертельный вызов. Демкин не терпел, когда кто-то в его способностях сомневался, он сразу весь подобрался:

      – А ты надуешь?

      – А то!..

      Малютин набрал воздуха в легкие и дунул в штуцер манометра, причем мизинцем отогнул пружину. Манометр показал почти четыре атмосферы! Демкин чуть не подпрыгнул от изумления, он вытаращил глаза:

      – Ну и ну! Дай я!

      Малютин отдал манометр, а Демкин не обратил внимания, на комплектность манометра и стал изо всех сил дуть в штуцер, но стрелка, конечно, даже не шевельнулась. В подобных случаях Демкин только разъяривался, горячился. Он дул так сильно, что покраснел, затем посинел. Потом говорит:

      – Ну-ка, еще попробуй!

      Малютин повторил фокус и опять стрелка ушла почти за три атмосферы. И вновь Демкин дул, затем сдался, хотя нелегко это далось. Ведь у него четкое было отношение к молодежи (хотя Малютин был моложе только лет на шесть). А когда узнал, что его дурачили, то долго изучал устройство манометров и пытался на других применить ту же шутку, но не вышло, все уже были к этому готовы, все уже все знали.

      Он был совсем невысокого роста, нос – картошкой. Очень любил эротические, матерные анекдоты, просто заслушивался их, а потом заразительно смеялся вместе со всеми. В начале восьмидесятых годов, уже находясь на пенсии, он долго болел и умер от старых военных ран. Когда мы встречаемся с работниками цеха тех лет, первым делом мы вспоминаем именно Демкина – грустного, веселого, задумчивого… Может, он и не всегда