Беременна от предателя. Виктория Вишневская

халата или одних трусов. Берегу невинную психику. Когда такое было вообще?

      Плевать постоянно на любых девчонок. Пугаю, не пугаю, все сами в постель пачками падают.

      А тут иду, и кончики пальцев покалывает.

      Помню, где они вчера были.

      В горле пересыхает, и я, даже не останавливаясь, тут же открываю дверь. Осматриваюсь и вижу стоящую возле окна Полину. В каком-то сарафане лёгком. Долбаная фея.

      От звука открываемой двери вздрагивает, оборачивается ко мне. Взмахивает золотистыми локонами. И устремляет взгляд голубых глаз на меня.

      В них читается испуг. Настоящий, не наигранный, как любят поиграть девушки, чтобы привлечь внимание. А тут… Тот самый. Вкусный, сладкий. И он ничуть меня не волнует. И хорошо – он пропадает спустя несколько секунд. Смотрит на меня теперь с теплотой, но подозрением.

      Конечно. Я единственный, кроме полиции, могу ей помочь. Хотя и полиции она нахуй не сдалась.

      Но вообще зря она на меня так по-доброму смотрит. Я её в один момент могу сломать. Особенно если не подчинится.

      Интересно она готова продолжить уроки биологии, которые я вчера прервал? Мы как раз остановились на параграфе с анатомией. Пестики, тычинки.

      – Родион, – говорит своим нежным голосом, делая шаг вперёд.

      Имя запомнила, молодец. Отложится в памяти ещё, когда начнёт его кричать в кровати, когда я буду вгонять в неё свою дубину. Чёрт, ей наверняка будет больно после вчерашнего. Ещё не зажило.

      Но трахнуть её хочу. Невинный вид возбуждает.

      – Спасибо. Красивое платье. Оно как будто на выход. Мы куда-то идём?

      Я вижу. Очень хорошо вижу. Каждый изгиб выделяется. Ничего не прячет.

      – Нет, – говорю честно. – Куколка. Сегодня этот наряд увижу только я.

      Усмехаюсь.

      И пол.

      Потому что через несколько минут эта тряпка будет именно на нём.

      А Полина не боится. Приближается. Это хорошо. Меньше будет плакать и сопротивляться. Хотя я не особо этого хочу. Полина явно не заслуживает к себе такого отношения. Ей нужна ласка. Нежность. Приложишь немного больше силы – и сломаешь её.

      А мне не нужны сломанные куклы.

      – То есть оно для тебя? – переспрашивает. Наивна как дитя.

      – Да, – киваю. – Покрутись.

      – Это ещё зачем? – хмурится.

      – Покрутись, – приказываю уже жёстче. Она ничего не понимает и легко, даже будто невесомо, делает поворот на триста шестьдесят градусов.

      – И зачем? Для чего такое дорогое платье? Я видела ценник и… – шепчет своими пухлыми и искусанными губами. Волновалась? Правильно делала.

      – Чтобы я снял с тебя этот наряд, – делаю ей шаг навстречу. Подхожу, порывисто хватаю её за талию одной рукой и несу на кровать. Кидаю на неё и смотрю сверху вниз.

      Пока она растерянно прикрывается руками.

      Зачем?

      Бессмысленно.

      Гляжу на нее, и рвёт изнутри.

      Хороша, твою мать.

      Поэтому наваливаюсь сверху. Прежде, чем успеваю что-то сделать, она хлопает своими глазищами. Открывает рот и тихонько, но быстро говорит:

      – Пирожное хочешь?

      – Пирожное? –