Сукины дети. Варя Мальцева

он возникал на выпускных, экзаменах, при звоне будильника рано утром и перед сном. Но тогда она говорила себе: «Так надо, так все делают». Надо – значит надо. Вот она и жила, брала пример с окружающих людей и отгоняла все вопросы.

      Сам же Нисон сейчас просто понял, что хочет лишь спокойствия. Он ненавидел собак, остерегался их и никогда не сопереживал им. Они загрызли его мать, забрали близкого человека и всё ещё бегают на улице в поисках пищи. Они были вирусом, были занозой в городе, что постоянно вредила людям. Нисон всегда прогонял их, кидался камнями и пытался даже пару раз отравлять им еду. В конце концов возле его дома больше не было собак, они обходили его стороной. И Нисон был спокоен, пока не видел "тварей". Именно так он называл бездомных псин. Он и сам не знал, откуда взял такое грубое название собакам, но всё же продолжал их так называть.

      Нисон не понимал и не разделял все чувства Лины к этим созданиям. Она постоянно плакала из-за них, кормила и ласкала их, давала клички собакам, которых видит часто. Если Лина различала в псине знакомые черты, то сразу же называла их безошибочно каждого своей кличкой: Снежок, Гром, Пушинка, Цветик, Тузик, Лапка, Мартина, Винни… – их было не сосчитать. Нисон путался не только в собаках, но и в их именах. Для него эти твари никак не различались, а вот Лина видела у каждой свои отличия. У кого-то глаза были печальнее, у кого-то на шерсти пятнышко, у кого-то лапка другого цвета. Лина помнила больше пятидесяти собак, различала их, каждому сочувствовала, да и в общем любила их. И это была любовь скорее от того, что она просто к ним привыкла. Знала бы она другую жизнь, то никогда не стала бы думать так часто о собаках.

      Но всё же почему-то Лина и Нисон сошлись, даже не обращая внимания на такую разность между чувствами к собакам – практически главным жителям города.

      Нисон всегда отличался пониманием, но никто и никогда не говорил о нём как о сопереживающем человеке.

      У врат рая

      Лина всё сидела, прижавшись к Нисону ещё некоторое время. Он бережно и заботливо обнимал её, боялся даже дышать, ведь раньше Лина редко подходила к нему, чтобы понежиться. Он всегда дорожил такими моментами: Лина сидит совсем рядом, не против, чтобы её обнимали, сама кладет голову на плечо, прикрывая руку Нисона своей рукой. Сейчас он понимал, чем вызван такой прилив любви – беременностью, но всё равно удивлялся, ведь Лина будто менялась с каждой секундой. Ему и нравилось в ней это, такое непостоянство, такая глубокая душа, такие зелёные глаза. Именно в эти моменты, когда Лина сидела рядом, он видел своё отражение у неё в зрачках. Жаль, что его нельзя было запечатлить, ведь нисон отдал бы все свои деньги, чтобы каждый день видеть это. Но, к великому сожалению, своё отражение в черных зрачках он видел крайне редко.

      Лина была для него своим необитаемым островком, дикой степью, каждый сантиметр которой поражал. Она вся была такой загадочной, непонятной, и Нисон восхищался этой многогранностью.

      – Милая, тебе нужно записаться к врачу, а после уйти в декрет, –