Драма на трех страницах. Ю_ШУТОВА

а в это самое окно, отвернутое от дороги и лишних глаз. Как у волка, и у Якутова с дружками ничего не вышло. Двери, замки, жлыги, стены…

      Крагины тогда уехали всей семьей по каким-то делам в город аж на неделю. Идея штурмовать аппетитный домик пришла четверым мужикам одновременно. Полночи ломали и гнули всё, что можно, но смогли открыть только это жалкое окно в сени. Еле влезли, погремели там, уронили что-то и остались с носом. И с пятью большими банками соленых огурцов, которые жена Крагина не успела убрать в погреб.

      – Закусь у тебя, Крякин, была отменная, – сплюнул Якутов в ночь.

      Хозяин особо не искал – кто. Ему как будто и разницы не было. Приходил участковый и к Крагину, и потом к Якутову, но последний находился в таком смертельном запое, что отвечать не мог. Через месяц все замяли, только Крагин как-то у магазина сзади к Толе подошел и в спину ему тихо сказал:

      – Банки к осени отдай.

      И всё. Ни разговоров, ни наездов – ничего.

      Банки Якутов не вернул. Он и не знал, где они, одна у него на кухне только стояла. Напоминала о вечном долге.

      Наконец погасло окно в доме Крагина и от сердца словно отлегло. Теперь и спать можно. Встал Якутов на ноги, глядит – на перилах крыльца лягушка сидит. Красивая-красивая! Улыбается. В руки взял – игрушечная.

      Потом глаза открыл как следует, а этих лягушек на крыльце аж три штуки сидит, и еще одна крупная на заборе. Якутов выругался: кто ж это над ним издевается?! Крагин?! Ничего он не боится. Бесстрашный Наф-Наф.

      Прямо утром пошёл к нему с ответом. Прихватил лопату – больше ничего на глаза не попалось. Подходит к дому, а там Крагин сына распекает:

      – Ты о чём думал? Кто тебе разрешил туда лезть?

      Стоит младший в панамке, глазами хлопает, губы надул.

      – Я же ничего…

      – Кто, я спрашиваю! – настаивает отец.

      Младший чуть не плачет.

      – Нельзя туда! Слышишь? – вмешалась мать.

      И такие глаза сделала, что не передать.

      – Ему скучно! У него лягушек нет, – крикнул младший и заревел.

      К маме подскочил и в коленки головой ткнулся.

      Якутов стоял у калитки в полный рост, и его, конечно, заметили:

      – Здорово, – сказал Крагин, не выгнув на этот раз грудь колесом.

      Он был без панамки, и его лысоватая голова блестела на солнце. Чуть в стороне грустно пинал щепки старший сын. Жена Крагина даже издалека пахла блинами. Она смотрела на Толю с тревогой. Ее слова: «Нельзя туда!» проникли куда-то очень глубоко. И этот её взгляд…

      Нет, она говорила не про хороший тон и чужие огороды. Нельзя туда – это как в Африку гулять, как в нору к зверю. Мало ли что ему в голову взбредет – Якутову то есть. Толя даже чуть согнулся от этих мыслей, будто кто-то его проткнул насквозь. Все его уже видели, кроме младшего поросенка, тот обернулся последним. Долго глядел из-под панамки. Видимо, он единственный, кто не знал, что за человек Якутов, не знал, что это он ломал его поросячий домик. Что этот пьяница уже и не человек почти.

      Не сказали?!

      Не сказали. И не знают, как сказать. Вот и твердят свои штампованные: «Нельзя