Маскарад. Дмитрий Изосимов

целый флот этих летательных аппаратов, и непонятно было, кому понадобилось это странное и громоздкое нашествие. Я содрогнулся, разглядывая эту армаду. Здесь, пожалуй, может произойти все что угодно. Я был готов ко всему.

      Меня стало относить в сторону от дирижабля, который был ближе всех ко мне и который я заметил вначале. Я окинул взглядом лес, распростертый подо мной, и меня охватила холодная зудящая паника, как на экзамене. Все это, ребята, конечно, очень весело и увлекательно, однако надо срочно принимать какие-то меры.

      И я их принял. Отыскав на поверхности дирижабля гипотетическую середину, как следует прицелился и наклонился головой вниз. Следуя моим теоретическим познаниям, я должен был мягко скользнуть вниз, приблизиться к цели, не теряя ее из виду, и приземлиться на верхушку цеппелина по возможности наименее болезненно. Вместо этого получилось сплошное безобразие. Я наклонился и не успел мягко скользнуть вниз, как правая рука, не подчиняясь мне, взмахнула вверх и выскочила из рукава. Рукав взвился удавом, с размаху хлестнул по глазам, так что я потерял ориентиры, и ветровка, наконец, слетела.

      Реакция у меня, слава Богу, есть. Я даже не успел толком сообразить, как тело дернулось, и край ветровки смялся в намертво сжатых пальцах. И конечно же, я завертелся. И конечно, же меня замутило. Показалось вдруг, что от высоты остались жалкие крохи и что я сейчас разобьюсь в хлам, и никто даже не вспомнит обо мне. Это было бы больно, обидно и жестоко – умереть молодым. Чувствуя скорую смерть, я непроизвольно заметался, пытаясь сделать так, чтобы моя последняя мысль была самой глубокой и мудрой, но только подумал, что жалко будет испачкать кровью совсем новые джинсы. И тогда я закричал, отпустил куртку и больно ударился обо что-то твердое ногами.

      Я не знаю, сколько провалялся в бессознательном состоянии. Когда я очнулся, звездное небо печально смотрело на меня яркими мигающими звездами. Довольно прохладный ночной ветерок основательно обдувал со всех сторон, и я, чувствуя, что покрываюсь от холода мелкими колючими пупырышками, убедился, что моя родная футболка с «Металликой» не спасает от ночного бриза. Я совершенно не представлял, каким образом мне удалось спастись. Нужно было встать и проверить, но мне – странно даже, – совершенно не хотелось подниматься и шевелиться вообще, а хотелось просто лежать и смотреть на звезды и на неестественно больших размеров полную луну, заливающую пространство мертвенно-бледным светом.

      Я похлопал ладонями по поверхности, на которой я лежал. Это был холодный, почти ледяной шершавый брезент. Мне стало интересно. Я не без усилия приподнялся на локтях и огляделся. Я был на дирижабле. Его покатая поверхность выпукло уходила вниз, словно я упал на разноцветную крышу городского цирка. Сквозь брезент проступали металлические ребра каркаса. Мне захотелось заглянуть вниз. Я перевернулся на живот (ноги были деревянными и не слушались) и чуть-чуть