Когда утихнет ветер. Любовь Розинова

к моей предстоящей свадьбе и невозможностью наших дальнейших с ним отношений. Мы любовались небом и разговаривали о милых пустяках, или сидели, обнявшись, в темноте и просто молчали. Мы по очереди вслух читали книги, а потом бурно обсуждали прочитанное. Играли в карты, или о чем-нибудь горячо спорили. Нашей темой беседы могла быть парижская мода, или провинциальные обычаи.

      Быстро летело время, его бег я даже не замечала. Если бы я не обманывала своего горячо любимого брата, то с уверенностью можно было бы сказать о моем безграничном счастье. Я не хочу и не буду подробно описывать тот период моей жизни. Скажу лишь то, что те три месяца для меня были словно сон на яву. Я не раскаивалась, что мои встречи с Эстошем были дерзостью по отношению к правилам приличия. Я готова была кричать на весь мир о своей любви. К счастью, хоть на это не хватило моей смелости. В остальном же я была глупой, безрассудной влюбленной девушкой, которая впервые испытала это чувство, и ей ответили взаимностью.

* * *

      То, что имеет начало, имеет и свой закономерный конец. Наступил он и моим невинным отношениям с графом Эстошем де Фуа.

      В тот вечер я, как всегда, подъехала к сторожке. Но на этом и закончился обычный ход наших с графом свиданий. Сегодня Эстош не вышел встречать меня с нежными словами взамен приветствия. Он вообще не вышел.

      Подумав, что впервые я приехала раньше своего возлюбленного, я вошла в домик. Но Эстош уже был там, сидел в кресле спиною к двери. Растерявшись от неожиданности, я замерла у порога.

      – Ты пришла, – чужим и неприятным голосом констатировал граф, видимо ощутив порыв ветра, когда я заходила.

      – Да, – ответила я, и сделала шаг в его сторону, но он меня остановил:

      – Не нужно.

      И он обернулся. Эстош был очень бледен. Нет, неверно, он был белый, как молоко. Его глаза поменяли оттенок, черты лица заострились. Он был все также красив, но это была неестественная красота, которая скорее пугала, чем заставляла ею любоваться, а тем более наслаждаться.

      Не осознав, что именно делаю, я подбежала к моему любимому.

      – Что с тобой, Эстош? Ты болен? – с тревогой спросила я.

      Он же оттолкнул меня и встал. С напускной задумчивостью поинтересовался:

      – В моем виде разве есть что-то необычное или странное? – и потом уже другим тоном ответил на свой же вопрос: – Нет, Элиза, это как раз и есть мой настоящий облик. Сегодня день открытий, не так ли? Прости, конечно же, ночь… В-общем, сегодня ты узнаешь много нового – по большей части неприятного, но что поделать? Мне осточертела ложь, настало время и для правды.

      Эстош замолчал, а я недоуменно спросила:

      – Какая правда? Разве ты меня обманывал?

      Мне показалось, что он хотел рассмеяться, но передумал.

      – Да почти во всем, – тем же неприятным голосом ответил он. – Но давай прежде познакомимся. Эстош де Фуа – это вымысел. Возможно, где-то и существует человек с таким именем, но