Отчим поневоле. Николай Максимович Бажов-Абрамов

ушли эти с нею у него, вечерние походы на озеро, встречать под утро зарю?»

      Ах! как он любил тогда ее.

      – Жизнь моя! – кричал он, перекрикивая ее, встречая под утро зарю.

      Молоды были. Думали – это у них всегда так будет.

      Потом, первое огорчение – это, когда папа Валентины, нелепо так на лавке, у своего подъезда умер. Второе – это ее беременность. После, уже: ни света, ни просвета не было в его жизни. Её будто как подменили. Будто, и не существовала той прежней: легкой на подъеме жены. Куда все это делось? С кем она поменялась лицом? С характером? И ведь уйти сейчас ему нельзя от нее. Хотя он, для нее был только приложением, продолжением ее жизни, а так, ну кого он представлял? Ну, да. Он тут у себя, собственник этого шлакоблочного комбината. Но, там ведь, и её доля была. Конечно, у него сейчас есть возможность, купить себе отдельную квартиру, но, зачем это ему? Уйдет от жены, лишится дочери. А, без дочери, он не представлял, как он будет жить. Конечно, в минуты отчаяния, замирая на миг, иногда он вспоминал и свою брошенную Надежду, которая завербовалась на Чукотку. Думая временами о ней, также шумно вздыхал, сожалея… конечно. Она ведь, хотя и обиделась на него смертельно, все еще продолжала переписываться с его мамой, которая иногда, когда он наезжал по своим делам город, говорила ему, как бы ненароком, что получила письмо от Наденьки из Чукотки. Он тогда, тут же ее обрывал.

      – Мама! Ну, что ты старое мне напоминаешь?!

      – А, что? У нее тоже дочь есть. Ты не знаешь? Эх! Такую девушку упустил. Вижу же. Меня не обманешь. Нет у тебя путевой жизни, с этой Валентиной, да и дочь… проверь, проверь. Она ли твоя? Ты же светлый. Эх! Сын. Откуда, откуда, это у тебя? Может, скажешь…

      Он бы и сам не ответил, откуда? Но, то, что в этой новой России, так теперь живут бессовестно, особенно, руководящий чиновничий класс, маме, он же, не станет рассказывать. В ее молодости, люди к чему-то верили, не особо задумываясь. Плохо это, или хорошо, но делали то, что душа принимала. Пусть даже с натугой, с призывами энтузиазма. И не было этих, рядом, так называемых, «всадников» циников, которые, откуда они взялись эти: Чубайсы, Гайдары?.. Перевернули страну верх дном. Теперь, копаются в дерме, которую они и создали не разумными мыслями и действиями.

      «Выходит»,– говорила она себе, недоумевая, в растерянности,– раз сын мне говорит, я отстала от жизни? Выходит, прожила свою жизнь, и целое поколение моих сверстников, бесцельно, зазря? И надо ли было нам тогда родиться на этот белый свете? Строить Магнитки, гнать немецких фашистов до самого их логово. Господи! От таких дум сума сойти можно ведь?»

      Но, долго горевать, она не умела. На недавнем письме в своем, Надежда, писала ей, что в это лето в отпуск собирается с дочерью, на «материк». Поэтому, в каникулы свои, обещала по дороге к своей маме (мама у нее жила в городке, недалеко от озера Балхаш – Республика Казахстан), заехать и к ней. Господи! Как она разволновалась, когда прочла это греющее тепло ее душу, письмо Надуши. Заторопилась было сразу позвонить сыну, сказать ему, что Надежда приезжает с дочерью отпуск к ней, но, испугалась. Знала, он непременно ей снова