Не такой как все. Ведьмы. Александр Пышненко

продолжением запущенного процесса, было явление ее племянницы.

      – Моя двоюродна сэстрычка, – отрекомендовала, ее появление, Надя. – Приїхала з Кролевця…

      После танцев, эта сеструха с «крутого» города Кролевца, таскалась за нами с кислой миной, словно я травлю ее своими словами. Я пытался рассказывать какие-то анекдоты, но у меня не получилось никого рассмешить. Она, определенно, была настроена против меня. Кем? Когда? Я смог спокойно вздохнуть, когда она ушла, но, НН, насупившись, не дает мне расслабиться. Она, как грозовая туча. И, вдруг, как молния:

      – Ти не такий, як всі!

      – Будеш шукать такого! – сказал я.

      – Вiн сам мене найде.

      После этих слов, сказанных сгоряча, но нельзя сказать, что не обдуманных, мы больше так и не говорили не разу. Я – не хотел. Эти слова сказали мне все о наших с нею отношениях. Добавить было нечего.

      Мы еще дошли вместе до ее двора, она уходила не закрыв калитку за собою.

      Я не побежал за ней, лишь попросил, вдогонку: «Не уходи». – Слова прозвучали, как-то жалко, словно я попросил милостыню. Она шла не оборачиваясь. Этого я тоже простить не мог.

      Накануне, я выклянчил у нее признание в любви. Тогда мне показалось, даже, что это от ее скромности. Это закрепилось бы, если бы она рассказала, вдруг, что в нее, с литвиновским ухарем, не случилось взаимной близости. Я был бы счастлив таким признанием.

      Через день, Кальсон притащил записку от нее. В ней были придуманные (Какльсоном?) вроде бы как высказанное мною обещание не появляться в этом селе до начала занятий в школе. Я решил не отвечать на эти сплетни. Укрепляя разрыв того, что уже произошло давно. В чем до этого я не хотел себе говорить. Она никогда не станет любить меня больше чем свое окружение; постоянно будет советоваться со своими б…ми подружками, что мне говорить и как ей поступать в тех или иных случаях со мною. Ее колхозная несамостоятельность начинала бесить меня. Когда против нас выступали все, она всегда шла на разрыв. Меня просто удивила легкость, с какой она это делала. Я ей уже не доверял. Мы смотрели в разные стороны.

      После этого, заканчивая выпускной класс, я повсюду искал веские причины, чтоб больше не встречаться с нею. Вспомнил, конечно же, и ее прыщавого ухажера, и поездку в Витебск, когда она впервые оставила меня в пользу компании, и ту злополучную ливерную колбасу, определившую начало разрыва наших отношений. Любовь оказалась очень слабым звеном, связывающих нас. Ее бессилие, подтолкнуло меня к литературе; вначале это были литературные герои, которым я начал подражать, что привело к увлечению настоящей поэзией. Это были все судьбоносные для меня решения, определившие комфортное существование в вакууме одинокости, без которой невозможно всю жизнь выдерживать нахождение в творческом режиме.

      4

      После этих событий, последующие встречи, происходили только в присутствии ее подружки, которой она будто бы уже принадлежала на правах собственности.

      На дне рождения, куда однажды был приглашен и я, очевидно, с откровенной целью,