Клошар. Дмитрий Беркут

добры ко мне.

      – Мне очень нравится у вас, но я решил, что надо ехать.

      – Как ты хочешь ехать? – спросил Улай.

      – Завтра-послезавтра выдвинусь в сторону Усть-Коксы и далее – к Чуйскому тракту.

      – Хорошо, я найду тебе попутную машину, до Горно-Алтайска часто ходят.

      Похоже, Улай одобрительно отнёсся бы к любому моему решению. Если бы я, например, сказал ему: «Останусь-ка я у вас на полгода», он так же невозмутимо ответил бы: «Хорошо, будем вместе ходить на охоту».

      В итоге, я прожил у них ещё несколько дней, так как Улай с кем-то договорился, что меня возьмут пассажиром в микроавтобус, идущий в конце недели в Новосибирск. Я испытал огромное облегчение и расслабился. Ана принесла мне книги, среди которых были даже рукописные, в тетрадях. В них рассказывалось о странном божестве по имени Ульгень. Это напоминало миф о сотворении мира, только на алтайский манер: «Не было ни неба, ни земли, и был один лишь Ульгень.

      Он носился и трепетал над безбрежным морем, не имея твердого места, где можно остановиться. Простёр он руку перед собой, и попался ему камень, выступающий из воды. Сел он на этот камень и стал думать: что творить и как творить.»

      В конце недели я уехал. Мы быстро и как-то сдержанно распрощались – как будто не было всего этого ужаса с моей болезнью, и они не помогали мне, поддерживая физически и морально. Простились, как случайные знакомые. Пока-пока. Я запрыгнул в машину и покатил окружной дорогой к Чуйскому тракту. Быть может, когда-нибудь я сюда вернусь. Говорят, на Алтае весной цветут какие-то особенные красные лилии. Но, скорее всего, – нет. В одну воду не войдёшь дважды.

      Из Новосибирска добирался ночным автобусом. Деньги Михаила, наконец-то, нашли применение. Утренний Томск встретил меня солнышком. Я заросший (спасибо, что Ана хоть шмотки постирала) ввалился в редакцию. Написал заявление по собственному желанию, вошёл к Галине Ивановне.

      – Так, Дима, а что случилось-то?

      – Жизнь случилась, Галин Ванна.

      – Не надо мне тут клише, не статью пишешь.

      – По семейным…

      – Ладно, пиши в отпуск без оплаты. И на увольнение – отдельно. Если через три месяца не вернёшься – уволим. Хоть будет у тебя вариант в запасе, если что.

      – Спасибо, Галина Ивановна, но я не вернусь.

      – Как знаешь, Дима. Мне нравилось с тобой работать.

      Я отдал заявление, заскочил обнять ничего не понимающую Светку и вышел на улицу.

      Дверь открыл своим ключом. Посреди комнаты стояла Ленка. В спортивках и футболке. Вид у неё был испуганный.

      – Как ты? – робко спросила она.

      – Заебись, – ответил я, складывая в сумку мыльно-рыльные принадлежности.

      – Дима, прости меня, – по Ленкиным щекам текли слёзы.

      Я подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

      – Спасибо, Ленка, что ты была в моей жизни.

      Дорога от дома до железнодорожного вокзала далась мне труднее, чем весь предыдущий алтайский трип. Как же это всё могло с нами произойти? С каменным сердцем я шёл в никуда…