Параллели. Часть первая. Сергей Григорьевич Никоненко

Иван, вижу, Настенька наша нравится, планы какие имеешь, аль как?

      Иван растерялся, прямой вопрос не смутил его, он для себя давно и все решил, но, видя, как зарделась Настасья, он кожей почувствовал весь ее трепет и смущение, всю ту неловкость, с которой она не могла уже совладать. Ему стало ее отчаянно жалко и, набрав в грудь побольше воздуха, расправив плечи, он выпалил:

      – Настенька мне очень нравится, ребенок ее не помеха и помехой быть не может, и если я ей хоть чуточку интересен, хочу у вас просить ее руки!

      В комнате повисло тягучее молчание. Спиридон, переживая за судьбу снохи, а самое главное, за судьбу любимой внучки Вареньки, осознанно шел на пристальный допрос Ивана, но даже он не был готов к тому, что тот вот так, неожиданно для всех, сделает предложение Насте. Дрожащую паузу прервала Лукерья.

      – Ну, что ж, за откровенность спасибо. Отец, надо бы и у Настеньки спросить ее мнение.

      Спохватившись, Спиридон обратился к Анастасии:

      – Что думаешь, дочка, как решишь-то, ведь тебе жить?

      Смущенная Настасья не знала, что ответить, ей хотелось дать свое согласие, но родители мужа, в семье которых она жила, за это время стали для нее родными людьми, как они отреагируют, как поймут ее, не осудят ли, не обидит ли она их? Вопросы, вопросы, вопросы, и на них нужно знать точный ответ. Здесь нельзя ошибиться, подвести их, ухудшить будущее Вареньки. Иван ей казался человеком хорошим, надежным. Она видела, как мужественно он переносил операцию и свою не хотящую заживать рану. Но одно дело госпиталь, разговоры, другое дело, семья с ее каждодневными трудностями и заботами. Конечно, одной жить ох как не просто, но пока, слава богу, живы родители мужа, своих она давно схоронила, они заботливы, любят внучку, да и к ней всегда относились по-доброму, даже от Демида не раз защищали. И обижать, задевать их никак не хотелось. Немного поразмыслив, Анастасия ответила:

      – Мне нужно подумать, я не готова ответить сразу, извините.

      Спиридон глубоко вздохнул, хлопнул себя по коленке и протяжно произнес:

      – Ну, что ж, дочка, подумай, пожалуй, подумай, дело ответственное, с маху-то не решишь, подумай. Что, Иван, подождешь, что ли, ты наскока к нам в Исилькуль-то?

      – Я до завтра еще здесь, послезавтра вернуться надо.

      – Ну, и хорошо, вот завтра и поговорите, а пока давайте чайку попьем, как ты, не против?

      – Да нет, – ответил Иван, чувствуя, как у него горят уши.

      Общее напряжение сняла Варенька, вбежавшая в комнату и сходу взобравшаяся на колени деда, видно было, что между ними сложились тесные отношения. Дед Спиридон любил Варю, она это чувствовала и возвращала ему сторицей. Баба Лукерья засуетилась с пирожками, Настасья ей помогала, и через минуту все уже дружно пили чай, беседуя на самые разные темы, обстоятельно избегая разговоров о предложении Ивана. Ивану было в этой семье уютно, он смотрел на Настасью, на ее плавные движения: и всюду-то она успевала, словно была в своей стихии. Видела все, в чем нуждались